Александр Башибузук - Великий посланник [litres]

После того как воинские уставные забавы закончились, мы с воеводой принялись согласовывать организационные вопросы: уточняли маршрут и порядок передвижения, распределили места в караване и функции охраны. Путь в Москву не изобиловал опасностями, но не стоило исключать неожиданности, коих могло случиться немало. Профессиональные ушкуйники и просто разбойники по случаю, мелкопоместные боярские сыны, промышляющие лихим делом, и даже ватаги датчан, шведов и прочих иноземцев в глубинных рейдах по русским территориям. Ничего необычного: все как всегда и везде в это время. Будь то Европа или Русь. Стяг государев сам по себе достаточная защита, но не настолько, чтобы полностью расслабляться. Но мы будем готовы, насколько это вообще возможно.

День закончился молебном, естественно – раздельным.

Ночевать я собирался на когге, но попал туда уже в сумерках. Прежде чем ложиться, решил разобраться еще с некоторыми вопросами.

– Ваня, подойди ко мне.

– Да, твое блестящ… ваше сиятельство… – Мальчик с удивительной быстротой перенимал иноземные обычаи, но все еще путался в обращениях.

– Завтра мы уходим в Москву.

– Я знаю…

– Я хочу, чтобы ты решил: оставаться тебе здесь или отправляться со мной. Если останешься, пойму правильно и награжу за службу. Если со мной…

– С тобой, княже! – не дослушав, выпалил Ванятка.

– Еще раз перебьешь…

– Прости, княже. – Мальчик виновато понурился. – Никогда боле, прости.

– Так вот: если со мной, то путь будет очень долгий. И даже я не знаю, к чему он приведет. Родные места ты точно не скоро увидишь. Если вообще увидишь.

Ваня собрался было что-то сказать, но удержался и промолчал.

– Больше всего я ценю в людях верность. Но учти, порой ее блюсти бывает очень трудно и очень опасно. А предательство карается только одним – смертью. Дав клятву, ты забываешь обо всем, кроме своего господина. Ни вера, ни прежний государь не могут стать помехой для службы. Подумай хорошо и реши прямо здесь и сейчас.

– Буду… служить… – делая паузы после каждого слова, твердо сказал мальчик.

– Хорошо. Становись на колено и повторяй за мной…

После того как Ваня произнес слова клятвы и поцеловал мне руку, я встал с кресла и достал из шкатулки золотой медальон с вычеканенным на нем гербом Арманьяков – знак пажеского сана и одел его на шею мальчику.

– Отныне ты паж графа божьей милостью Жана Шестого Арманьяка. Никогда не забывай этого. Служи верно, и заслуги твои будут достойно вознаграждены!

– Клянусь!.. – торжественно и истово прошептал Ваня. – И порукой мне в том Господь наш!

– Принято.

Я осознанно посвятил мальчишку в пажи, хотя такое решение может аукнуться в будущем. В дворян понятие верной службы сюзерену чуть ли не впитывается с молоком матери, а простолюдин руководствуется совсем другими понятиями. Хотя, как говорил мой покойный отец, конт Жан V Арманьяк, порой один простолюдин стоит десятка благородных болванов. Мне кажется, с Ваняткой как раз этот случай. Есть в нем стальная жилка. Такое в людях сразу чувствую.

Отпустив новоиспеченного пажа собираться в дорогу, я приступил к последнему делу на сегодня.

– Устал небось, Ванюша? – Забава стащила с меня сапоги и подвинула домашние тапочки. – Даже с лица спал.

– Все хорошо… – Не вставая с кресла, я взял приготовленную заранее шкатулку. – Держи, это твое. Открывай.

Забава приоткрыла крышку и озадаченно уставилась на серебряные монеты:

– Зачем это, Вань?

– Я хочу кое-что прояснить… – И, стараясь говорить как можно убедительнее, я предложил ей взять награду и покинуть меня.

Забава окаменела лицом. По ее щеке скатилась маленькая слезинка.

– Зачем ты меня обижаешь, Ваня?.. – безжизненным голосом выдавила она из себя.

– Пойми, твое место при мне всегда будет местом полюбовницы. Не более того. А дети будут незаконнорожденными. Да, я призна́ю их, но клейма бастарда это не снимет никогда. Так как не сняло с меня. Подумай, может, лучше взять то, что я даю, и начать жизнь сначала?

Шкатулка с грохотом ударилась об пол. Мерцающие серебром кругляши, словно брызги воды по стеклу, разбежались по вощеным доскам.

Забава повернулась и медленно, с трудом переставляя ноги, пошла к двери.

Я вцепился в подлокотники кресла, диким усилием воли заставляя себя оставаться на месте.

Не хочу…

Все женщины, которые любили меня и были рядом, – умерли.

Не хочу, чтобы и она…

Но не сдержался.

– Стой, куда ты, дурашка! – Подбежал, схватил ее за плечи, развернул и прижал к себе.

– Злой ты… – всхлипнула девушка.

– Я честный.

– Обидел меня… – Забава прильнула ко мне и крепко прижалась к груди.

– Прости.

– Прощаю…

– Все будет хорошо. И еще лучше. Не плачь, не надо.

– Не буду.

Вот так все и случилось. Теперь бросить Забаву я уже не смогу. К лучшему оно или…

Кто его знает. Время покажет. Одно могу сказать: я сделаю все, чтобы не потерять свою нежданную любовь.

Встали задолго до рассвета. Я быстро оделся и вышел на палубу.

Потрескивал лед на Двине, негромко переговаривались дружинники, фыркали лошадки, а в Холмогорах из печных труб вверх тянулись тоненькие белые столбы дыма. С черного неба, усыпанного звездами, медленно падали мелкие снежинки, и казалось, что сверху сыплется серебряная пыль, добавляя картинке сказочности.

– Сир… – ко мне подошел Логан. – Все готово. Прикажете выступать?

Шотландец выглядел уставшим: видать, до самого утра прощался с Дуняшкой. Скотту на Руси понравилось. Как он сам выразился – все почти как в Шотландии, только нет гор, пиво хуже, бабы лучше, а жратва и мед вообще великолепные.

– Выступайте… – Я втянул в себя остро пахнущий морозом воздух и, держа в поводу жеребца, проводил дам к кибитке, запряженной шестеркой лохматых лошадок.

На облучке важно восседал крупный мужик в лохматом треухе. В своем бараньем кожухе мехом внутрь он выглядел широким, словно шкаф, но худое лицо и шея свидетельствовали, что мужичонка скорее щупл, чем крепок.

Увидев меня, кучер беспокойно заерзал, но отважно остался на месте: мол, при исполнении, княже, не обессудь.

Простое русское лицо, кудлатая бородища, озорные глаза – мне он сразу чем-то глянулся.

– Как зовут тебя?

Кучер выслушал Ваню, в последнее время успешно подвизавшегося толмачом, и степенно, но без подобострастия ответил:

– Митяем зовусь. Еще кличут Разей.

– Московский?

– Не-а, княже… – Кучер отрицательно мотнул бородой. – С Кирилло-Белозерского монастыря. Тут не особо далече. Прежний кучер по пути захворал, меня и подрядили. Теперича в Москву пойду с вами, а когда назад – бог весть.

– Довезешь – награжу. С прибытком домой вернешься.