Мэтью Кирби - Валгалла: Сага о Гейрмунне [litres]

Немного обождав, Гейрмунн отвел топор, успевший слегка прилипнуть к коже брата. Он облегченно вздохнул, увидев, что жуткая рана перестала кровоточить. Оставалось надеяться, что кровь не хлынет внутрь – в живот и под ребра Хамунна. Случись такое, он уже не сможет помочь брату. Гейрмунн свернул полотняный лоскут, вылил туда остатки медовухи из бурдюка и приложил к ране, а чтобы лоскут не сполз и медовуха впиталась в рану, привязал руку Хамунна к боку.

– Теперь надо думать, как вытаскивать тебя отсюда, – сказал Гейрмунн, разглядывая туши убитых волков.

Он выбрал двух самых крупных зверей, среди которых был и волк с полуотсеченной лапой, и содрал с них шкуру. Делал он это старательно, но быстро, применяясь к походным условиям. Дома он бы обязательно располосовал волкам животы и лапы, чтобы распластать куски шкур. Но для нынешнего замысла шкуры ему требовались целиком, что требовало времени, усидчивости и силы. Гейрмунн начал с лап, делая короткие надрезы, после чего принялся отделять шкуру от туши, будто снимал с ног задубевшие, сморщенные кожаные чулки. Порою приходилось наваливаться всем телом, чтобы сдернуть шкуру с окоченевшей туши. Невзирая на холод, Гейрмунн взмок от пота. Наконец в его распоряжении оказались два длинных мягких меховых колпака. Все тем же топором Гейрмунн срубил две молодые березы, стволы которых были толщиной с его руку. Стволы он перерубил пополам, укоротив все четыре части под рост брата. Затем разложил шкуры от носа до хвоста и в каждую засунул по два шеста. Когда Гейрмунн развел шесты, они натянули шкуры, образовав подобие саней: прочных, мягких и защищающих от холодного воздуха и снега.

Эти наспех сделанные сани Гейрмунн подтянул к брату и осторожно перекатил Хамунна на них. Туда же он положил лук и другое оружие брата, надежно все закрепив. Теперь можно было трогаться в путь.

Срываться с места ночью – опасная затея, но дожидаться утра было еще опаснее. Гейрмунна тревожили не столько волки, сколько состояние Хамунна. Брату требовался опытный лекарь, способный уберечь рану от загнивания. Чем раньше они доберутся до Авальсснеса, тем лучше. Любое промедление могло погубить Хамунна.

Туши, лишившиеся шкур, Гейрмунн оставил на случай возвращения волков. Он знал: голодные волки иногда не брезгуют мясом сородичей. Если нет, пусть попируют олениной. Гейрмунн вырезал несколько крупных кусков на пропитание себе и брату в пути. Остальное пойдет волкам.

У Гейрмунна при себе была толстая веревка, которой он обычно связывал лапы убитых волков. Сейчас он соединил ею крест-накрест передние концы шестов. Получилось нечто вроде упряжи, которую он перебросил себе через грудь и плечи. Основная нагрузка приходилась на спину, оставляя руки свободными и позволяя выравнивать шесты и не давать саням западать набок. Впрягшись и сделав первый шаг, Гейрмунн едва не упал. Ему в общей сложности предстояло тащить раненого брата, две волчьи шкуры и березовые шесты.

– Тор, даруй мне силу, – прошептал Гейрмунн, стараясь устоять на ногах.

Еще через мгновение он двинулся в обратный путь.

Гейрмунн шел ночь, день, потом вторую ночь и второй день. В тех местах, где беспощадные веревки, словно лезвия топоров, врезались в плечи, мышцы онемели и утратили чувствительность. Ноги тоже онемели от тяжелого груза, а также от снега и льда. Одеревеневшая спина скрипела, как старый дуб, который непременно рухнет под натиском очередной бури. Концы шестов даже сквозь перчатки до крови царапали руки. В груди Гейрмунна все пылало – там, где вдыхаемый ледяной воздух встречался с огнем легких.

Наступил рассвет третьего дня. За минувшую ночь Гейрмунну наконец-то удалось спуститься с каменистых снежных гор. Теперь его путь пролегал по равнинам, чьи поля и луга доставляли меньше хлопот. Кое-где высокие травы, мокрые от дождя, служили прекрасной дорогой. Сани скользили по ним, позволяя Гейрмунну немного передохнуть.

Увы, передышки были недолгими.

Когда солнце поднялось на высшую точку неба, боль перестала донимать Гейрмунна, сменившись более беспощадным и опасным противником. Мышцы рук и ног дрожали от напряжения, суставы и связки ощущались стершимися и обвисшими. Если приступам боли он еще мог сопротивляться, собирая силы в кулак, то утомление обложило его со всех сторон, как крепость, и дожидалось, когда он исчерпает все резервы и наконец-то свалится. Гейрмунн знал: для противостояния осаде нужно выспаться, но он старался как можно быстрее достичь Авальсснеса и шел почти без остановок. Во время кратких привалов он проверял состояние Хамунна, жарил оленину, кормил брата и сам проглатывал несколько кусков. Всего дважды он позволил себе немного подремать. Однако сейчас у Гейрмунна не оставалось иного выбора. Тело требовало отдыха.

Заметив прудик, блестевший в нескольких роздыхах впереди, окаймленный кустами орешника, Гейрмунн счел его подходящим местом для отдыха и направился к берегу. Там он опустил брата на землю и сам повалился на мокрые листья и раздавленные ореховые скорлупки. Его окутал влажный сладковатый запах гниющей растительности.

Прежде чем позволить себе сон, он в очередной раз проверил состояние Хамунна. Смуглое лицо брата оставалось бледным, но уже не таким горячим, что Гейрмунн счел добрым знаком. Хамунн находился в полусознательном состоянии. Иногда он погружался в крепкий сон, иногда что-то бормотал и выкрикивал. Гейрмунн считал это благом, иначе Хамунн страдал бы от боли и тягот пути. Во всяком случае, пока это Гейрмунна не тревожило. Он и сейчас не стал будить Хамунна. Гейрмунн поднял якорь своего разума и отдался потоку сна, не зная, куда тот его унесет. Когда же он снова открыл глаза, вокруг было темно, а сам он дрожал от холода.

С пробуждением вернулась и боль, но Гейрмунн встретил ее спокойно и достойно. Отдых укрепил его силу воли. Стуча зубами, он встал и набрал хвороста на костерок, рассчитывая при свете пламени еще раз взглянуть на брата, а заодно согреться перед продолжением пути. К своему удивлению, Гейрмунн обнаружил, что Хамунн проснулся и наблюдает за ним.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Гейрмунн, подходя к брату.

– Весь чешусь. В волчьих шкурах полным-полно блох. – Хамунн попытался улыбнуться. – Было бы недурно справить большую и малую нужду.

Гейрмунн усмехнулся и ослабил ремни, удерживающие брата на санях, после чего помог Хамунну встать.

– Помни про руку. Не пытайся ее поднять.

– Даже если бы ты ее не привязал, я бы все равно не смог.

Хамунн отошел на несколько шагов от костра. Гейрмунн терпеливо ждал, затем окликнул брата. Хамунн вернулся и молча лег на сани, застонав от боли. Гейрмунн отдал ему последние куски оленины, которые жарил не то вчера, не то позавчера. Вспоминать было трудно.