Владислав Морозов - Охотник на шпионов [litres]

– Kirkko! – отозвался солдат, без малейших эмоций.

И, еще до того как он это сказал, Смирнов, словно чем-то больно укушенный, рванул из волокуши. Было такое ощущение, что он практически не проваливался в снег, хотя в стороне от тракторного следа должно было быть по колено, не меньше. Мы ничего не увидели и даже не услышали, но вот вражеский часовой как стоял, так и исчез, в мгновение ока, словно его и не было. Смирнов вернулся на место, а трактор взял чуть вправо, теперь двигаясь по тому, что с натяжкой можно было назвать «хуторской улицей» (хотя, какие на хуторе с, от силы, десятком домов могут быть улицы?) слегка под уклон, в сторону озера, где на самом берегу смутно маячили в темноте какие-то длинные сараи или что-то типа того. Интересно, что не было слышно положенного в таких случаях дежурного собачьего гавканья, похоже, при эвакуации здешние хуторяне (у которых, как я понял, ничего и никогда не пропадает) забрали с собой и цепных бобиков. Ну, для нас это был скорее плюс – как известно Терминаторам разные там двортерьеры совершенно ни к чему, они только отвлекают внимание и увеличивают расход боеприпасов.

– Мы сейчас куда? – спросил я у него.

– Туда, куда следы ведут. Вся остальная «массовка», по-моему, вон в том доме. Видите, там та самая желтая дверь, о которой нам говорил пленный!

– Тогда действуйте, чудо-богатыри, живых не надо, – сказал я, ловя при этом испуганные взгляды летчицы и обоих ремонтников. И в этот момент мне в голову пришла уже довольно давно тревожившая меня мысль. Все-таки, по-моему, главная моя функцией в этой операции была не уничтожающей (в этом мне до этих убивцев как до Китая раком) «руководяще-направляющей», а именно – отдача Кюнстам текущих приказов. Как я начал понимать еще в первый раз, у всех этих искусственных людей и прочих хреновых биороботов всегда была серьезная проблема с «выбором возможных вариантов». Возможно, это даже была некая, сознательно установленная в них для безопасности «ограничительная функция», но факт оставался фактом – в этом их далеком будущем главные решения все-таки должен был принимать человек.

И действительно, Смирнов сориентировался верно, при дальнейшем движении трактора его фара высветила стоявший дальше по улице, сложенный из толстых бревен, крытый засыпанным толстым слоем снега тесом добротный дом, с окрашенной в ярко-желтой цвет входной дверью и примыкавшим к нему сараем, в открытой двери которого виднелась высоченная поленница дров. Наличия снаружи чего-то живого мой «СНА» не показал. В двух выходивших на нашу сторону окнах финской избы был тусклый свет. Когда мы поравнялись с крыльцом дома, наш водила остановил трактор, который опять затарахтел на холостых оборотах. И, пока никто не выглянул на улицу с целью выяснения причин нашей остановки, Смирнов и Кузнецов бесшумно метнулись в дом. Вошли они туда так, что даже дверь не скрипнула.

А мы, четверо, ждали развязки, не слыша ничего, кроме тракторных выхлопов и своего заметно участившегося пульса.

– Оружие держим наготове, но без команды не стреляем! – сообщил я оставшейся со мной троице с, как мне самому показалось, максимально успокаивающей нервы интонацией. Кажется, они меня поняли и сильнее сжали приклады трофейных автоматов.

Но, против ожидания, в доме не было ни выстрелов, ни шума, а минут через десять на крыльце, плотно прикрыв за собой дверь, наконец, появились оба Кюнста. Целые и невредимые (как будто могло быть по-другому?). Я немедленно выбрался из волокуши им навстречу.

– Что, уже? – поинтересовался я.

– Да, – сказал Смирнов как-то буднично. – Это было совсем не сложно.

Оторвать бошки целому отделению солдат – и «не сложно»? Во дают!

– Ну и куда мы теперь?

Смирнов глянул, не слышат ли нас те, кто остался в прицепе. По идее, трактор тарахтел довольно громко, до волокуши было далеко, и он продолжил:

– Нас интересуют вон те два больших дома в центре, где виден особенно яркий свет в окнах. Кстати, они нам практически по пути. Судя по всему, именно там сейчас и работает Реттунг из нашего стандартного Носимого Индивидуального Комплекта. По крайней мере, моя аппаратура указывает именно на это.

И он немедленно показал мне нечто, похожее на темную, слишком длинную и толстую авторучку. Тоже мне «аппаратура».

– И как я и предполагал, – продолжал Кюнст, – Реттунг включен в режиме «ферланг». То есть все живое в одном или обоих домах должно было зафиксироваться во времени. Скорее всего, те, кто попал в поле действия Реттунга, уже несколько дней со стороны выглядят абсолютно неподвижными, словно впавшие в коматозное состояние. И те, кто находится вне радиуса действия прибора, при этом неизбежно запаниковали, раз уж вызвали каких-то своих специалистов. Правда, подозреваю, что, скорее всего, они вызвали обычных медиков, которые в такой ситуации никому не помогут. А на какую мощность включен «ферланг» и на каком расстоянии от него все обездвижилось, сейчас определим.

Он что-то сделал со своей «авторучкой» (никаких видимых световых или звуковых «спецэффектов» лично я при этом не увидел) и сказал вполне удовлетворенным тоном:

– Получается, что не представляющие явной угрозы, но все еще движущиеся существа вида homo sapiens в количестве четырех штук находятся вон в том, ближнем к нам доме. И одно из них – то самое существо вида homo sapiens, чьи параметры, странным образом, частично совпадают с нашим Объектом. А вот во втором доме находятся только абсолютно неподвижные живые объекты.

Хорошо, если остальные не услышали то, что он сейчас говорил, а то, чего доброго, у кого-нибудь из них от всего этого с непривычки «кукушку» намертво заклинит.

Хотя из-за тарахтения трактора даже я, стоя вплотную к Смирнову, еле-еле слышал его доклад. Посмотрев туда, куда он указывал, я действительно увидел метрах в ста впереди нас, на той же ведущей к озеру «улице» два дома, явно побольше (читай побогаче), чем тот, в который только что удачно «заглянули на огонек» Кюнсты. Ну да, самое лучшее, включая самые большие дома для ночлега и особо толстый слой маслица на хлеб – «гостям-защитникам».

– Тогда давайте туда, раз уж вы, орелики, знаете, что делать, – распорядился я. – Работайте!

Мы вернулись в волокушу, трактор рыкнул, припадочно завибрировал и пополз дальше.

Возле нужного нам дома Кузнецов привычно осадил машину, сбросил обороты до холостого хода и соскочил с водительского места.

– Выходим, – скомандовал я вполголоса.

И мы, выставив вперед себя стволы автоматов, вылезли из волокуши, приняв боевой порядок в стиле некоего полукруга. Сделали по паре шагов в стороны и встали, держа оружие на изготовку.

Так уж получилось (кстати, вполне логично), что две трети нашего личного состава – я, Шепилов и оба Кюнста, оказались слева от трактора, с той стороны, где желтоватый свет фары выхватил из темноты крыльцо и сбитую из хорошо подогнанных широких досок входную дверь дома. Летчица и будущий академик оказались по другую сторону волокуши, спинами к нам.