Владислав Морозов - Охотник на шпионов [litres]

Назвать то, о чем говорил преждевременно покинувший этот мир капрал Самотыко, «дорогой» было сложно, поскольку это оказалась всего лишь полузанесенная снегом колея, тянувшаяся по узкой просеке, посреди высоченных, густо засыпанных недавним снегопадом елок, от чего окружающий пейзаж живо напоминал декорации фильма-сказки «Морозко». Если местные тут летом на чем-то и ездили, то максимум на телегах.

Где-то вдалеке, справа от нас, в сумерках смутно просматривались крайние строения хутора (в некоторых окнах горели тусклые огоньки), и оттуда слышался глухой, монотонно постукивающий по мозгам звук, видимо, признак работы генератора – возможно, финны и обошлись бы керосиновыми лампами, но «чужакам» электричество было нужно не только для освещения, но еще и для радиосвязи и других чисто технических, целей. А вот никакого шума, похожего на привычные мне звуки движущегося трактора, я почему-то не слышал. Неужели ложная тревога, или у этого Кузнецова радар в башке?

Сам он, умело замаскировавшийся до полной неразличимости на фоне снега, лежал за деревьями, слева от просеки, ожидая нашего подхода. Нам он предложил снять лыжи, после чего рассредоточиться по сторонам от него, залечь и не высовываться. Что и было проделано нами без лишних слов. И опять в прицеле было то же самое – темнота, зима и елки. От такого «типового» пейзажа хотелось завыть на луну, которой пока не наблюдалось – небо было частично закрыто облаками.

Глупых вопросов о том, не померещилось ли чего нашему наблюдателю, я задать не успел. Поскольку в сгущающемся сумраке вдруг стал слышен металлический рокот, лязг и скрежет, а по дальним деревьям заметался луч тусклого желтоватого света.

Через пару минут то, что ревело, скребло и лязгало, действительно материализовалось в неудержимо ползущий по просеке в нашу сторону большой гусеничный трактор с открытой кабиной (а точнее – совсем без таковой) и одной фарой. За собой означенный трактор тянул прицеп-волокушу, загруженный продолговатыми предметами, прикрытыми брезентом – видимо, это были бочки с горючкой. Со стороны такое движение отчасти напоминало колхозную пахоту. В том виде, как ее показывали в советских фильмах 1930-х гг. (так и напрашивалось появление в кадре какого-нибудь пузатого партийного секретаря, председателя колхоза или агронома, который немедленно должен начать учить трактористов «пахать правильно, в соответствии с последними постановлениями Верховного Совета СССР), если, разумеется, пренебречь тем, что в данном случае прущий напролом трактор пахал всего лишь снег, а не «озимые или яровые», а на прицепе имел вовсе не плуг. На его водительском сиденье торчал один-единственный тракторист в мышино-серой финской армейской шинели с поднятым воротником и черной меховой шапке с опущенными ушами. Кроме него, ни на тракторе, ни и в прицепе никого не просматривалось ни визуально, ни при включении «СНА». Оружия у тракториста я тоже не заметил, ни кобуры на поясе, ни винтовки где-то под руками. Ты смотри, какие люди – и без охраны…

При ближайшем рассмотрении трактор оказался американо-канадским «Катерпиллером Сиксти», далеко не самая современная для Запада модель по состоянию на 1940 год. А с другой стороны, это был весьма знакомый каждому советскому человеку сельхозагрегат, ведь это именно то, чем «в девичестве» был наш С‐60, он же «Сталинец». Брутальный дизайн – широкие гусеницы, спереди массивный, ящикоподобный, установленный практически открыто, двигатель с длинной, извергающей сизый дым трубой и массивным, бочковидным баком с топливом с левой стороны. Правда, на мой взгляд, этот трактор выглядел куда чище и опрятнее, чем те трактора, что я обычно привык видеть на просторах милой родины. Хотя это же не агрегат с колхозной МТС и частушки про отдельные особенности среднестатистического отечественного тракториста (ну, помните «лишь раз дала, год соляркою ссала») здесь явно не в ходу, да и сама машина реквизирована (вполне возможно – временно) у местного мироеда. А импортные мироеды за техникой обычно следят порой даже лучше, чем за людьми.

– Командир, сможете тормознуть его? – попросил Смирнов.

– Каким это образом? Раздеться догола и молча подойдя вплотную, нагло потребовать его шинель, пьексы и трактор? Или сунуть бревно между катков? Но во втором случае надо еще найти это самое бревно!

– Да нет. Просто выйдите ему навстречу и спросите чего-нибудь по-фински, мне всего лишь нужно, чтобы он остановился и отвлекся минут на пять, только сами особо близко к нему не подходите, – деловито уточнил Кюнст, протягивая мне позаимствованную в финском блиндаже (и когда это он ее успел скоммуниздить, интересно знать?) каску. Забавно, что этот бесхитростный биоробот почему-то счел, что я знаю финский язык настолько, что тракторист этой национальности меня вполне себе поймет. Хотя тут я как раз сам виноват – он же был в курсе, что в пределах «допроса военнопленного» я эту мову-таки знаю (и я сам это давеча в блиндаже, в самом начале разговора с невезучим капралом, успешно продемонстрировал), а значит, с пяток нужных фраз сумею из себя выдавить.

Остальная наша «ударная троица» после всех этих слов изумленно повернула физиономии в мою сторону. Однако понимая, что это, видимо, лучший вариант, я не стал спорить, сунул шапку за пазуху, надев вместо нее прямо-таки ледяную каску, убрал автомат за плечо и, подождав минут пять, пока трактор почти поравнялся с нами, вылез из-за деревьев, так, чтобы меня было видно, но одновременно стараясь не попадать в свет единственной фары «Катерпиллера». Спрашивается что я должен спрашивать у этого тракториста? Представиться полицейским и просить подышать в трубочку (которой у меня все равно нет)? По-моему, это могло проканать только, если бы по соседству оказался какой-нибудь завалящий санаторий для душевнобольных, но его тут, увы, не было…

– Seista, idiotti! – выкрикнул я два наконец пришедших мне в голову подходящих финских слова, силясь заглушить шум двигателя.

Тракторист дернулся и удивленно уставился в мою сторону сверху вниз из-под надвинутой на брови шапки, а потом придержал своего «железного коня» на холостых оборотах, остановившись метрах в пяти передо мной. Пока он силился понять, что это за некий хрен с бугра вырос на его привычном пути (практически стемнело, и чья на мне форма и какое оружие, разобрать было трудно, но беленую каску он точно должен был рассмотреть, а слегка или совсем неправильный финский язык им, постоянно трущимся среди «чужаков»-иностранцев, видимо, был привычен), да еще и с места в карьер совершенно незаслуженно обзывает его идиотом, я рассмотрел, что трактор, похоже, был окрашен в «фирменный» серо-красный цвет, а спереди на его радиаторе присутствовали выштамповки с английскими буквами «Sixty» и «Caterpillar». На его советском аналоге там же были буквы «Сталинец» и клеймо завода ЧТЗ (иронично-злые языки из числа советских трактористов обычно расшифровывали эти три буквы как «Чтоб Ты Затрахался», намекая на трудность запуска двигателей как С‐60, так и любых других отечественных тракторов первого поколения). Видимо, только это, плюс худшее качество сборки и отличало наш трактор от заокеанского оригинала.