Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

— Христо, ты ожидаешь нападения?

— Нет, хозяин, но, поскольку это шхуна контрабандистов, оружие здесь никогда не помешает: когда будете выходить из каюты — прячьте револьвер в одежде. Сегодня лучше спать в каюте, а потом можно и на палубе, там воздух свежее, и я забрал из телеги наш брезент — можно его постелить на доски..

Ночью началась погрузка, Христо, исполняя роль помощника капитана-суперкарго[3], распоряжался матросами, таскавшими длинные ящики, подозрительно похожие на винтовочные. Когда две трети трюма было загружено ящиками, сверху стали класть тюки с тканями, пока капитан не посмотрел на отметку ватерлинии и сказал: «Хватит». После этого, пользуясь машиной, а на шхуне была маломощная паровая машина, мы стали выходить из бухты. Выйдя на открытую воду, загасили топку, поставили косые паруса серого цвета и шхуна малым ходом заскользила по поверхности Адриатики.

Ночь была безлунной, мириады звезд усеивали небо, я лежал на палубе, растянувшись на брезенте и подсунув под голову куртку. Все-таки Адриатика — благодатное место или нам просто повезло с погодой, дул легкий ветерок, наполнявший паруса, но качки практически не было. Шхуна шла не очень ходко, но миль десять в час мы делали и через два дня прошли траверз Дубровника, потом обогнули греческий полуостров и пошли не в Пирей, а взяли мористее. Христо сказал, что мы выгрузим ящики с оружием на шлюпки, которые нас встретят в районе Лариссы. За день до назначенного рандеву установился штиль и, чтобы успеть к назначенному времени, было принято решение идти под парами.

Раскочегарили машину и поплелись — она выдавала не более восьми узлов, а через полдня сломалась. К счастью, подул легкий ветерок, а косые паруса позволяют идти практически любым галсом, был бы ветер, но, естественно, с разной скоростью. К назначенному месту подошли уже практически в темноте и легли в дрейф. Капитан Бакчос приволок фонарь и периодически закрывая его полой безрукавки и вновь открывая, стал подавать в сторону берега сигналы. Шлюпок мы не дождались, зато дождались яркого луча света от прожектора и резкого голоса, усиленного жестяным рупором. Оказалось, что к нам в темноте подкрался турецкий сторожевой катер и теперь оттуда требуют сложить оружие и приготовиться к приему досмотровой команды.

— Хозяин, отведите Ваню в каюту и принесите все оружие, что у нас есть. — сказал Христо и заорал по-французски во всю глотку: мы торговое судно и везем ткани, идем под австрийским флагом, по какому поводу нас задерживают?

То же самое повторил по-турецки и по-гречески капитан. Пока шли препирательства, я отвел Ваню в каюту и сказал спрятаться под брезентом, на палубу не выходить, тем более что там могут стрелять. Схватив сверток с винтовкой и сунув за пояс второй револьвер, поднялся на палубу. Рассмотрел, что нашим противником является небольшой катер, но на баке его стоит скорострельная пушка. Прожектор был расположен на мостике и его луч периодически метался в сторону берега и обратно, там же прыгал какой-то толстяк в феске и с жестяной трубой, вот он и орал. Христо объяснил, что он настаивает на досмотре, так как у них есть сведения, что придет шхуна с оружием для бунтовщиков. Тут же был и капитан Бакчос, с него слегка слетел бравый вид, так как пара фугасных снарядов турецкого орудия (а катер был турецким) пустила бы на дно его шаланду.

— Христо, выручай, мы в ловушке, нам не уйти от катера. Поймают — всем каторга!

— Капитан, принимай шлюпку, двух матросов вниз — пусть вяжут всех, кто спустится вниз. Нам нужен живой старший досмотровой команды.

Христо раздал револьверы двум оставшимся на палубе матросам и сказал стрелять только по его команде. Мне он велел вести переговоры о том, что мы мирные купцы и предлагать отпустить нас за пару штук сукна, которые велел выбросить из трюма наверх, на палубу. Сам он взял винтовку и залег с ней на юте шхуны, улучив момент, когда луч прожектора ушел в сторону берега (видимо, турки беспокоились о том, как бы не «проспать» нападение с той стороны). Подошла шлюпка с толстым унтером и двумя солдатами в таможенной или жандармской форме, но, во всяком случае, не матросов. Четверо матросов остались в шлюпке на веслах, а трое таможенников полезли наверх по веревочному трапу, сброшенному с борта капитаном. Я посмотрел на толщину фальшборта шхуны — сантиметров пять-шесть, такое препятствие пробьет и винтовочная пуля, не говоря уже о двухдюймовом снаряде в упор. Когда унтер с солдатами появились на палубе мы низко поклонились, а я, стянув шляпу и прижав ее к груди (Ну прямо Кот в Сапогах из «Шрека» — кто такой «кот» я знаю, а вот кто или что этот «Шрек» — увы, не помню), угодливо улыбаясь унтеру, завел по-французски шарманку о том, что «сами мы не местные, заплутались, а так, идем с грузом ткани в Пирей».

— А что вы делаете у турецкой территории (Ларисса — турецкая территория?!) и кому подавали сигналы? — рявкнул унтер на ужасном французском.

— Мы увидели лодки, эффенди[4] и капитан дал знак, вдруг они подплывут и скажут, где мы находимся. Мы идем под флагом Двуединой Австро-Венгерской монархии и не являемся греческим судном, хотя судя по координатам, до Турции здесь далеко.

— Здесь нечего делать ни грекам, ни судам других стран, так как по прошлогоднему соглашению Ларисса и прилегающие окрестности объявлены турецкой территорией[5], а вы находитесь всего в миле от берега. Поэтому я произведу досмотр, — заявил унтер.

— Может быть, вас устроит отменное сукно для мундиров доблестной турецкой армии, — я показал на штуку сукна у меня под ногами.

Унтер развернул сукно и потер его между пальцами, потом мотнул головой.

— Вот это — лучше качеством, офицерское, — я подвинул второй сверток.

Унтер развернул и его, на лице его отразился интерес к поживе, но потом он сообразил, что в случае задержания шхуны несколько штук сукна точно перейдут на борт катера, а если в трюме есть что-то более интересное, о чем сообщали осведомители из числа повстанцев, то тогда ждет и официальная награда.

— Нет, купец, открывай трюм!

Пришлось открыть люк трюма (там уже спрятались два наших матроса с инструкцией вырубать всех, кроме старшего) и туда по лестнице с фонарем спустились два таможенника, а их начальник остался сверху. Вскоре из трюма послышалось: «Ахмет-ага, посмотрите…!» Унтер глянул на нас, собираясь лезть в трюм и сказал, что орудие катера разнесет нашу шаланду в два выстрела, так что, мол, ведите себя примерно. С этими словами он исчез в люке и вскоре снизу послышалась возня и голос одного из матросов: «Капитан, турок готов к переговорам!».

Я лежал вдоль фальшборта с револьвером в руке, рядом стоял капитан Бакчос. Турка поставили рядом и я сунул ему ствол «Нагана» между ног сказал: