Анатолий Подшивалов - Наблюдатель

— Лучше бы я с этим корытом утонул, чем Георгий! — в отчаянии кричит Сандро.

И тут с воды доносится; «Жив цесаревич, контужен только, вот, два матроса его спасли, не дали утонуть». Многие крестятся, Сандро в их числе. На палубу передают Джоржи, он без сознания, бледен, но пульс прощупыватся. Его кладут на носилки и санитары бегом несут цесаревича в лазарет. Сандро бежит впереди как тигр, я за ним. Вот и ступени трапа, ведущего к эскулапам, ступени скользкие от крови, говорю санитарам, чтобы они не поскользнулись, но метода у них уже выработана, довольно ловко они просовывают носилки, стоящая внизу пара их принимает и передает вверх другие, пустые. Спускаюсь вниз и вижу Сандро который трясет как грушу старенького доктора в окровавленном халате, на полу стоят носилки с лежащим без сознания Джоржи. Первым делом отрываю Сандро от доктора и усаживаю адмирала на лавку.

— Дайте адмиралу валерьяновых капель и стакан воды.

— К черту капли, дайте стакан чего-то выпить.

Ему протягивают полстакана прозрачной жидкости и Сандро залпом глотает, а потом лезет наверх, бросив мне: «Отвечаешь за Джоржи!».

Тем временем врач осматривает Георгия, я рассказываю, что случилось. Потом говорю, что мне кажется, что Георгий наглотался воды, отсюда и бледность и поверхностное дыхание. Решили перевернуть наследника на живот положив его грудью мне на колено.

— Ну вот и хорошо, Джоржи, еще немного и полегчает.

Из Георгия вместе с рвотными массами вылетает не менее литра воды. Потом сделали камфару, переодели в сухое, теплую грелку к ногам. Цесаревич порозовел и открыл глаза.

— Где я?

— Георгий, ты в лазарете, на борту «Алксандра III», ты помнишь, что с тобой было?

— Увидели торпеды, потом я понял, что не успеть и решил подставить нос крейсера, но немного не рассчитал — рвануло прямо подо мной. Потом полет, вода, дальше не помню…

— Тебя спасли два матроса, похоже, ты банально тонул и нахлебался воды. Воду удалили, сделали тебе укрепляющий укол для сердца, так что лежи и сил набирайся. Полежи здесь немного, потом тебя наверх поднимем.

— Что с крейсером, что с моими людьми?

— Крейсер затонул, «Нахимов» таранил подводную лодку, это она выпустила мины Уайтхеда. Людей с «Донского» почти всех сняли и они здесь, насколько я знаю, имена твоих спасителей записал вахтенный линкора.

— Князь, позови ко мне кого-нибудь из моих офицеров.

Пошел наверх, нашел штурмана с «Донского» и послал его к Георгию. Сказал, что тревожить его не надо, если кого из команды здесь нет, то может быть он на миноносцах, на том же «Эмире».

Потом пошел к Сандро, все рассказал и попросил, чтобы он дал команду разместить Георгия у себя в адмиральском салоне, а адмиральскому вестовому привести в порядок его мундир, дать офицерское белье, взамен лазаретного. В общем, ему сейчас нужен комфорт и покой и больше ничего.

Доставил Джоржи в адмиральский салон, озадачил адмиральского вестового ванной, а буфетчика глинтвейном для наследника-цесаревича: чтобы и пряностей были вдоволь и красное вино взял лучшее. Пока Джоржи нежился в теплой ванне, я в офицерском душе ополоснулся водой, слава богу, что пресной и не холодной. Переоделся в чистое и дал своему вестовому привести в порядок свой мундир и ботинки. В бою вестовые были расписаны по боевым постам, многие — в санитары, но мой, здоровенный бугай, подтаскивал к шестидюймовкам снаряды, а поскольку снарядов подносить уже не надо, пусть делом занимается.

Пошел к Джорджи, он уже кейфовал на кожаном диванчике, в чистом белье и закутанным в плед верблюжьей шерсти, потягивал глинтвейн. Попробовал и я — не обманул буфетчик, продукт качественный. Присел в кресло, да и задремал. Проснулся от рыка Сандро, раньше он рычал редко, а теперь — как же: Командующий Тихоокеанской эскадрой, победитель самураев.

Оказывается, пока я спал, эскадра вытянулась в походный ордер и тихонько чапает к Мозампо, тормозят побитые «Николай» и «Мария», да и «Нахимова» на ходу больше 12 узлов начинает заливать. Была предпринята атака отчаяния: японские миноносцы выпустили десятка два торпед, половину расстреляли, другая — сама утонула, в цель не попала ни одна, зато четыре их миноносца — на дне. Георгий очухался, контузия была легкая, вечером он уже с аппетитом ужинал.

Японский адмирал умер, раненых японцев покормили вместе с нашими, одинаково, что произвело на них большое впечатление, дали горячий сладкий чай. Принесли матросские одеяла второго срока службы, зато с избытком. Японские доктора благодарили за внимание к раненым, их тоже досыта накормили и принесли чистое белье чтобы переодеться в сухое. У нас на броненосце — 62 человека убитых (с учетом дирижабельной бомбардировки и около 300 раненых, в основном, поднятых со шлюпок, то есть, с других кораблей.

Попросил старшего врача зайти и послушать Георгия, нет ли хрипов, все же воды он надышался. Узнал о наличии противобактериальных средств, был СЦ, но уже вышел — много перевязок, а вот внутрь — есть «Мариин» Ведомства императрица Марии (подхалимаж рулит, надо было мне в свое время что-то «Степанитом» назвать), что это- я не знаю, на коробке состав не написан, инструкции нет (ну что за дела!) у младшего врача от руки написано «внутрь при инфекциях», а при каких, в какой дозе?

К счастью, доктор никаких хрипов в легких у Георгия не выслушал, перкуторно[9] — приглушение звука в области верхушки левого легкого (понятно, это фиброз после заполнения каверны соединительной тканью). Я объяснил врачу, откуда взялся этот перкуторный феномен, но, тем не менее, доктор сказал, что придет проверить состояние больного еще раз. Джоржи развеселился оттого, что он больной и, когда доктор ушел, потребовал от «дяди Сандро» лечить его грогом, что они и сделали, пригласив в качестве медицинского работника меня, для наблюдения за количеством градуса в напитке. В общем, расслабились.

К исходу дня 12 апреля показался пролив, а за ним порт, где нас встретила дежурная пара миноносцев и провела через минное поле. Пока разбрелись по рейду на указанные места, уже стемнело. У адмирала — Военный совет, Джоржи тоже там, поговорить не с кем. Сел писать статьи для «Недели» о сражении. Вот как-то не получается ура-патриотично, чего все ждут: погибли и искалечены много еще вчера сильных и здоровых мужчин, у многих семьи, которые никогда не увидят сыновей, мужей и отцов. На дно пущено множество дорогущих кораблей, дорого обошедшихся бюджету обеих стран, неизвестно, когда этот бюджет оправиться от такого потрясения, особенно японский. Война на суше будет вестись еще долго, японцы ребята упорные и сдаваться просто так не будут. Вопрос питания решат за счет китайского и корейского населения, вот с боеприпасами при морской блокаде сложнее, так что, в конечном счете, они обречены, но десятки тысяч молодых мужчин еще погибнут в дьявольской мясорубке. Тем не менее, наутро, заручившись запиской командующего о допуске к телеграфу, первым из гражданских пробился к аппарату и отправил в редакцию победную реляцию. Вернулся на линкор и узнал, что мы выходим во Владивосток, в Мозампо остаются неповрежденные и остававшиеся в гавани Мозампо, «Двенадцать апостолов», «Наварин», «Рюрик» и Память Азова», затем участвовавшие в бою пять больших эскадренных миноносцев и крейсер «Паллада» — у них повреждения сравнительно небольшие, с ними справится местная мастерская. Остальные корабли выгружают убитых и тяжелораненых, которым не вынести трех-четырехсуток пути до Владивостока (плестись будем тихим ходом), пленные также остаются здесь, не все ли равно где их содержать, пусть здесь укрепления роют. А мы, загрузившись углем и водой и взяв немного свежей провизии, к вечеру должны выйти курсом на Владивосток. Так и получилось, буксиры помогли вывести из бухты нашу побитую эскадру и теперь в ночи ее ведет наш линкор, за ним «Цесаревич», «Николай 1» и «Императрица Мария», дальше «Нахимов» и «Эмир Бухарский». Идем с огнями, прожекторы светят в стороны, мы не боимся, пусть нас боятся — нет больше у японцев флота!