Андрей Шопперт - И опять Пожарский 4

- Как ты думаешь, сделают у нас такую саблю?

- Чаю, сделают, только не такова будет, как эта!

- Ты говоришь, - Салтыков выхватил саблю у Хлопова, - не знаючи!

За несогласием последовала брань. Салтыков обвинил Хлопова в незнании холодного оружия. Ну и поговорили "гораздо в разговор". Михаил понимал, что над Хлоповыми нависла угроза - Салтыковы не простят такого упрямства худородным Хлоповым, не "извычным" к придворным тонкостям, осмотрительности. Так и получилось.

Позавчера Государь показал эту саблю Петру Пожарскому и сказал, что хочет выбросить её, но тот подержал саблю, вернул её Михаилу и, склонив голову, проговорил:

- Прими совет, Государь. Повесь эту саблю у себя в спальне. Пусть она тебе напоминает ежедневно, на что бояре способны. Может, убережёт она будущую Государыню Дарью Ивановну. И ещё один совет, царь батюшка, набери ей прислугу только из датчанок, чтобы ни одной русской боярышни на версту рядом не было. И запрети этим девкам русский учить.

- Думаешь, что и Дарью попытаются отравить? - вскинулся испуганный Михаил.

- Уверен на сто процентов. Бояре ведь как думают. Изведём датчанку, и царь на русской женится. На ком ни будь из их дочерей, чтобы к трону поближе быть. Предлагали ли тебе бояре жениться на ком из своих?

- И не раз, - совсем подавленно произнёс царь.

- Эти и попытаются.

- И что же делать мне? - Михаил сжал челюсти, готовый бежать звать стрельцов.

- Пока окружи, Государь, императрицу только датчанками и готовят еду пусть датчанки. Нет у меня других советов, - развёл руками Пётр.

После этого зашёл у них с Петрушей разговор о предстоящей войне. Михаил спросил, как в этот раз Пожарский воевать собирается.

- Не знаю ещё, Государь, - пожал плечами Пётр, - Всё зависит от того сколько новых мушкетов и боеприпасов к ним сделаю. Да ещё от того сколько пушек новых отолью.

- Может с пушками помочь тебе надо? - поинтересовался Михаил Фёдорович, - Литейца Андрея Чохова в Вершилово отправить.

- Чохова!? Он жив? - Петруша аж подпрыгнул.

- Знамо дело, на Пушкарском дворе как работал, так и работает, - удивился царь.

- Я схожу завтра, пообщаюсь с ним, - заулыбался Пожарский. И продолжил про войну, - Вы всеми войсками, что наберёте, осаждайте Ивангород, Копорье, Орешек, Карелу, что шведы в Кексгольм переименовали, Выборг, Ниеншанц. А я со своим полком в другое место ударю. Думаю, что после этого Густав Адольф все земли нам вернёт, что по Столбовому договору захапал, да ещё и в придачу чего даст. Только не спрашивай, Государь, куда пойду. И у стен есть уши. А если шведы прознают, то и не получится ничего.

Давай я тебе, царь батюшка, лучше расскажу, кто и зачем в этой войне участвует.

- Что ж тут такого, это и так понятно, - усмехнулся Михаил, но застыл в кресле, внимательно слушая.

- Начнём с датчан. Им в этой войне не столько территории нужны, сколько ослабить Швецию. Больно сильны те стали. Опасаются, даны, что перехватят у них соседи первенство и сами Балтийским морем завладеют. Дальше Речь Посполитая. Сигизмунд ведь прав на шведскую корону не меньше Густава Адольфа имеет. И кроме того нужно им шведов из Эстляндии выбить. А если мы при этом выбьем их из Ингрии, то ляхи не будут границы со Швецией иметь. Можно будет спокойно, не опасаясь удара в спину с нами разделаться, а потом за османов взяться. Швеция хочет Балтийское море сделать своим внутренним озером. Отобрать у Польши Ливонию и Курляндию, а у нас Псков, а если получится, то и Новгород. Только против троих врагов, они будут по-другому воевать. Засядут в крепостях, а несколько полков нам и ляхам в тыл зашлют, - Пётр перевёл дух.

- Теперь, что нужно нам. Нам нужно вернуть свою землю и разрушить крепости шведов в Финляндии и народ оттуда угнать. Тогда продовольствие к крепостям некому будет подвозить и много войск в них разместить не получится. Нам со Швецией ещё не раз и не два воевать, сильны они. Вот и нужно в этот раз хоть немного их ослабить. Нужно, Государь, прямо с сегодняшнего дня запретить их купцам у нас продовольствие покупать. Остальное пусть берут на здоровье, а пшеницу, рожь и прочую крупу, под страхом высылки в Сибирь запретить купцам им продавать.

- Так ведь разорятся купцы, - перекрестился Михаил.

- Нужно в районе Новгорода и Пскова уже прямо сейчас создавать продовольственные склады. Закупать у этих купцов зерно и свозить туда. Тогда армии следующей зимой воевать легче будет. И добираться быстрее, не надо с собою огромные обозы тащить, - пояснил свою мысль Петруша.

- А ну как шведы первыми нападут, да те склады захватят, - усомнился Государь.

- Ну, совсем-то близко к границе не надо строить, да в конце лета туда уже войска нужно собирать, граница со Швецией большая, много нужно войск.

- Подумать надо, на Думу Боярскую вынести, - вздохнул Михаил.

- Вот и я о том же. Пока ещё бояре своё веское слово скажут, а Адольф уже всё знать будет.

- Пётр Дмитриевич, - вдруг ссутулился царь, - А что теперь делать с нападением казаков на папского нунция и на вас?

Пётр просиял.

- Сам долго не знал, Государь, всю дорогу голову ломал. А придумал-таки.

- Говори быстрее, - не терпелось Михаилу.

- Ты, Государь, скажи, что под пытками признались запорожцы, что их нанял коронный гетман Речи Посполитой Лев Сапега. И хотел этот лев как раз посла Ватикана извести, чтобы папа римский не заключил ни каких договоров с вечным врагом ляхов Московией. Нужно поссорить Речь Посполитую с Ватиканом.

- Поверит ли посол?

- Я уже приказал Лукаша Сагайдачного сюда из Владимира переправить. Поговорим с ним. И он сам всё папскому нунцию расскажет.

- Не плохо будет, если получится.

- Получится, Государь, ещё как получится.

Событие тридцать пятое

Наконец-то эта свадьба закончилась. Пётр страшно устал. Все эти хождение в храм, венчание, бесконечный звон колоколов и безделье вымотали. А потом ещё пиры начались. Пиры Пожарского серьёзно напрягли. Все эти бояре, которые пищали, но лезли вперёд поближе к царю. Правда, были моменты, когда он отдыхал душой. Смотришь, как с князя Милославского пот ручьями течёт и легче становится. На каждом боярине было по две шубы, ну, или вернее, шуба, чаще всего турская, одетая внакидку с короткими руками, и под нею ещё и ферезея, которая имела длинные узкие откидные рукава, однако в рукава её не носили: руки продевали в разрезы, сделанные спереди по пройме, в которую вшивали рукава, а рукава завязывали сзади на талии. Ферезея имела четырёхугольный откидной воротник почти до середины спины. Шили ферезею из золотых тканей, носили внакидку, застёгивая лишь у шеи. Мех на шубе был повёрнут внутрь, только воротник из черно-бурой лисы привлекал внимание. Кроме двух шуб на каждом боярине было и по три шапки. Сначала тюбетеечка - тафья. Такая не бедная тюбетеечка вся в золотом шитье. Поверх тафьи была мурмолка - невысокий колпак из дорогой ткани с отворотами из меха. Такая недоделанная шапка Мономаха. Ну и конечно горлатная шапка, сшитая из горлышек куницы или чёрно-бурой лисы. Шапка эта представляла собой меховой высокий, расширяющийся кверху цилиндр, с бархатным или парчовым верхом. Горлатную шапку часто не надевали на голову, а держали на сгибе левой руки. Сидел Данило Иванович и потел во всём этом, Пётр, одетый в лёгкий кафтан из шёлка, который назывался атлас, злорадствовал.