Андрей Шопперт - И опять Пожарский 4

И вот тут триумвират пожадничал, решил галеру тоже доставить в Астрахань. Поэтому её оставили в виду берега у Дербента под присмотром спецназа Афанасия Бороды, а Бицоев с Бебезяком отправились на берег забирать родственников Таймураза. Неожиданно набралось целых семь семей. Да в каждой по семь-восемь детей, да старики. Уходили из Дербента с боем, персы решили проверить, а чего это там, в дальнем конце пирса, за непонятное оживление. Хорошо хоть уже темнело, и Андреевские флаги догадались спустить. Персы даже вдогонку ещё одну галеру послали, но дружный залп из тридцати мушкетов пыл преследователей охладил.

Третий раз напали снова на подходе к Астрахани и снова казаки. На этот раз даже потери были. Убило шальной пулей одного из гребцов лодьи и одного из пленных иранцев. Одну чайку утопили, так как гребцов не хватало, а две тоже доставили в Астрахань. На этот раз и пленных было полно. Там галеру подарили воеводе и, забрав ещё две чайки, на семи уже корабликах вернулись в Вершилово. Ну, почти вернулись.

Князь Пожарский в этот раз попросил Бицоева, Бебезяка и Бороду не задерживаться и не жадничать. Выступаем в поход 1 октября, вот к этому времени все должны вернуться. Как мы без вас? Вы лучшие. На 8 марта всем участникам этого похода выдали награды - медали "За каспийский поход", ну и, понятно, двоим раненым "За боевые заслуги". Гребцам медали дали бронзовые, а воинам и Бицоеву серебряные. Вот увидев эти медали, все братья и "сватья" Таймураза и попросились в этот поход. Да, пусть едут, что нам жалко, больше соли привезут. Ну, и может, на четыре корабля меньше будет желающих нападать. Один чёрт, князь переживал, отпуская маленькую флотилию в эту "Чёрную пасть", так можно перевести название Кара-Богаз-Гол. Надо будет на следующий год или кораблей больше посылать или как-то договариваться с туркменами о создании там постоянного поселения и обустройстве флота, больно длинный маршрут для одной навигации.

С караваном, что отправился обустраивать новый город на реке Тайрук, главным пришлось отправлять Фёдора. Он неплохо справился с расширением Михайловска, вот пусть и занимается. С самым главным караваном до Белорецка и Миасса было проще, там никаких подвигов совершать не требовалось, и старшим Пётр отправил сына Баюша Разгильдеева Чепкуна. Всех делов-то, доставить на без малого ста лодьях почти сто пятьдесят семей переселенцев и построить им там недостающее жильё. И назад привезти чугунные рельса, медь, полевой шпат, золото, меха и главное - новости.

Не меньший караван уходил и к Мариинску, туда ведь кроме всего прочего ещё уплывало сто семей стрельцов и монахи с монашками. А послать в это важнейшее путешествие старшим было некого. Всё-таки плохо он готовит менеджеров высшего звена, а по правде, так и вообще не готовит. Да и не знает, как готовить. Не тому учили. Пришлось отправлять Зотова. Как-нибудь, с божьей помощью, перебьёмся без него пять месяцев. Нет. Всё, нужно с этого года за каждым серьёзным руководителем закрепить по товарищу, пусть ходят как нитка за иголкой и учатся на живом примере.

Событие сорок шестое

Президент академии Искусств Пётр Павлович Рубенс смотрел на неофитов и отчётливо ощущал пропасть, что лежит между этими людьми, которые считают себя художниками, и художниками.

Совершенно неожиданно и почти одновременно в Вершилово прибыла целая группа живописцев из Европы. Приехали они учиться рисовать. Первым заявился португалец Вашку де Фигейреду, юноша был талантливый и со временем из него точно выйдет настоящий мастер. А потом как повалило. Сначала появился француз Никола Пуссен. Появился без гроша в кармане и только благодаря банку "Взаимопомощь". А буквально на следующий день вместе с караваном младшего Буксбаума из Рима прибыл совсем уже пожилой фламандец Пауль Бриль со своим учеником французом Клодом Лорреном. Эти не бедствовали и привезли несколько своих полотен. "Морской порт" молодого француза Рубенсу понравился, да и "Горный пейзаж" его учителя был не плох. Ещё через пару недель прибыли два голландца братья Питер и Ян Брейгели. Рубенс был знаком с обоими братьями и очень высоко ценил творчество их отца. Картину Питера "Слепые ведут слепых" Рубенс даже купил давным-давно, ещё в той жизни, и сейчас она украшала коридор академии Искусств.

Вскоре по приглашению Гвидо Рени из Рима приехал итальянец Доменикино, в прошлом наставник Пуссена и Лоррена. Это был признанный мастер, и Питер сильно удивился, узнав о его приезде. Следующий живописец был опять из Нижних земель. Со всем семейством и учениками прибыл из Лейдена Якоб ван Сваненбург. Работы одного из его учеников Ре́мбрандта Ха́рменса ван Рейна были очень и очень неплохи.

А через пару недель из Голландии переехал ещё один метр - Питер Ластман со своим учеником Яном Ливенсом и братом Николасом.

Всего вместе с учениками за зиму и весну в Вершилово перебралось пятнадцать живописцев. Они приехали учиться. А ведь старшему скоро семьдесят лет. Учиться было чему. Рубенсу нередко приходилось иметь дело с набросками князя Пожарского. Рисовать тот не умел. Пётр Дмитриевич старательно посещал уроки живописи, что вёл в школе для взрослых Рубенс, но видно стать художником князю было не дано. Зато Питер отлично понимал, что половину того, что он умеет сейчас, и чему приехали учиться неофиты, он узнал у князя Пожарского. Всего и не перечислишь: монохромная живопись, крупные мазки, необязательность сюжета и ещё множество чего. Но не это было главным. Этой самой пропастью между вершиловцами и приехавшими живописцами было мышление.

Князь Пожарский как-то на одной из своих лекций сказал следующее. Все люди делятся на три категории. Если сказать первой, что 2 плюс 2 это четыре, то она поверит, и всегда будет считать, что это так и есть. Вторая группа полезет проверять, но будет делать это бессистемно, методом проб и ошибок. А вот третья сначала выработает план этой проверки и только потом начнёт действовать. Вы все сейчас в лучшем случае относитесь ко второй группе, а я хочу, чтобы вы как можно быстрее перешли в третью.

Вот сейчас Рубенс смотрел на переселенцев из вшивой Европы и очень хорошо понимал, что все эти хорошие и даже очень хорошие художники пока только в первой группе. Сколько лет нужно, чтобы они перестали верить и начали думать. А ведь потом ещё нужно научить их не просто думать, а думать целенаправленно. Пропасть.

Перед этим совещанием Рубенс выдал всем пятнадцати переселенцам по железному листу, покрытому чёрной эмалью, как подносы, и предложил им нарисовать на них распятого Христа. Причём нельзя было рисовать никакого фона или другие предметы. Только крест и только распятый на нём Иисус. Вчера Рубенс осмотрел все работы. Что можно сказать? Пуссен, Доменикино и Питер Брейгель были очень хорошими живописцами. Но больше всего понравился Иисус работа молодого Рембрандта. Все остальные поступили стандартно, внимание зрителя приковывало лицо Христа, а вот ван Рейн поступил по-другому. Лицо сына божьего было, как бы в тени, а взгляд притягивал живот Христа, сведённый судорогой боли, по которому стекали капли кровавого пота. Это был необычно, и это заставляло раз за разом возвращаться к этой работе.