Евгений Аверин - Внедрение

– Нельзя быстро дать умереть, – поучал голос, идущий от сгорбленного с накинутым капюшоном, – тут нужен страх, тогда все получится.

На черной ткани не видно крови. Помощники, не боясь перемазаться, бросили тело на камень и ловко вскрыли артерию на шее. Заведующий партийной библиотекой набрал в старинную чашу крови и передал сгорбленному. Тот вручил посвящаемому. Получивший чашу сделал несколько глотков и вернул предводителю. Сгорбленный отпил сам и пустил сосуд по кругу. Тело завернули в мешок и унесли. Сгорбленный повернулся к Максиму Ивановичу:

– Есть подвижки?

– Особых пока нет. Если бы удалось получить прямое указание, тогда все быстро бы сделали. Здесь бы и побеседовали. А так очень большой объем сведений. Только если наудачу попадем.

– Прямых указаний не дано. Если бы можно было, уже получили бы. Что-то мешает. Ладно. Присматривайтесь, может, кого интересного еще найдете. Думаю, сейчас много других дел. Надо подготовить почву для внедрения, поэтому никаких гадалок, целительниц и прочих магов не трогать. Что бы затеряться, нужна масса. А если вы эту массу повыведете? Наблюдайте, вербуйте. Уже есть подозреваемые. Так проведите негласный опрос.

– Понял. Дам указания. Психиатры займутся. По горячей акции будут распоряжения?

– Сейчас нужные люди проведут вторую часть ритуала, и узнаем. Я позвоню. Но будьте готовы.

Новый Год решили справить с соседями. Началось с того, что дядя Вася принес нам свиную голову: «Вот, значит, вам. Студню наварите. Меня тут свинью звали резать да разделать. Я и по скотине умею все. А теперь не пью, так и люди с уважением. Наливали, конечно, а только тошнит меня от одного вида. Выпил я свою цистерну, больше не идет. Так всем и объясняю. Печенку я сам пожарил, а вот с головой мне не с руки возиться. Думаю, у меня же бабы-мастерицы в соседях, отнесу им. Краску то я сразу со лба и живота смыл, а чувство такое, что там осталось что-то. В зеркало смотрю, ничего нет, а чувствую, что-то есть. У тебя, Томка, дочка из этих, может? Ну, феномен?»

Мама улыбнулась, а я выглянула с кухни: – «дядя Вася, феномен или нет, лучше не проверяй. Живи, как сейчас есть. Потянешься своей волей к водке, я тебе сказала, что будет». Дядя Вася затоптался и заробел: «Да я ничего. Мне сейчас все отлично. Женщины интересуются». «Женщинам скажи, журналов начиталась».

Голову разрубили. Позвали бабулю на помощь варить студень. Елку в посадках тоже дядя Вася добыл.

Тридцать первого декабря уселись за стол. Алкоголя совсем не было. Мама заикнулась было про шампанское, но я отговорила. Было картофельное пюре, жареная курица, точнее, две, винегрет, квашеная капуста. Для питья наболтали морс из варенья. Ну и, конечно, студень с горчицей. На десерт чай с вафельным тортом в белой коробке.

Во главу стола усадили бабу Лиду. Дядя Вася разместился на диване, где недавно лежал, а мы с мамой на стульях сбоку. Освоив винегрет и перейдя к закускам, дядя Вася посетовал:

– Непривычно как-то. Понятно, что в другой компании заставили бы пить, хоть рюмку, хоть силой да влили бы.

– Вот и молодец, – поддержала его бабуля, – на человека похож стал.

– Да, стал, – вздохнул дядя Вася и загрустил на секунду, но встрепенулся: – а мне тут работу новую предлагают. В клубе. У детей баян вести. Думаю, вот.

Дядя Вася глянул на меня вопросительно. Я молчу

– Эх, Маша! Получится у меня с детьми? – не вытерпел, решил посоветоваться, – только по деньгам там меньше.

– Получится. Где времени свободного будет больше? – опираюсь на стол локтями и подаюсь чуть вперед.

– Понятное дело, в клубе. Сам себе хозяин.

– Тогда я бы не сомневалась. Сразу и пошла.

– А деньги?

– Единственный ресурс, который нельзя занять или купить, это время твоей жизни. Ну, будет на несколько красненьких бумажек больше. Ради них живешь, что ли?

– Нет, конечно, не ради них, – дядя Вася задумался. Но вмешалась бабуля:

– А с чего тебе в клуб то предлагают? Ты ж не музыкант.

– Да вот как раз музыкант. Я же музыкальное училище закончил. Преподавать могу. Диплом то у меня есть.

– Во, дела! – бабуля отпрянула назад разглядывая его, будто первый раз видит, – я думала, ты уголовник спившийся.

– Люди не рождаются уголовниками, – дядя Вася вновь спросил меня взглядом, и я чуть заметно кивнула, – Отец у меня со связями был, сам по торговой части работал. Да и мама тоже. В Воронеже тогда жили. Как всех приличных детей, меня в музыкальную школу отдали, по классу баяна. На последних классах музыка меня захватила. Думал, свой ансамбль организую. Несмотря на протесты, пошел в музыкальное училище, потом в армию. Там в оркестре служил, все на концертах и вечерах. А из армии пришел, на меня и насели родители. Уговорили. Стал я по музыкальному снабжению. Электроника всякая дорогая. Не купишь просто так. Думал, даже лучше к дефициту поближе быть, для своего ансамбля смогу инструменты самые лучшие достать. А водились у меня в приятелях два умельца. Они эту электронику лучше фабричной делали. Усилители всякие, микшеры и много еще чего. В корпус ставят свое нутро. Главное же не шильдики, а качество, эффекты всякие. А я музыкантам стал предлагать их работу втихую. Разжился. Женился. Квартиру папа подарил, так я ее сам обставил. Жили, не тужили, пока те двое между собой не поссорились. Кто проболтался, так я и не выяснил. Ну и накрыли всех. Пока следствие шло, и суд потом, папа помер. Пока сидел, мама ушла. Тем по восемь лет дали, а мне пять. Жена развелась. Квартира на ней осталась. Детей не родили. Вышел, ни кола ни двора. С судимостью мало куда берут. Болтался по Союзу пока сюда не прибился. Судимость сняли давно. А жизнь поломали и не исправили.

– Да, история, – выразила общее настроение баба Лида, – так теперь все в твоих руках.

– Деньги заработаешь, если захочешь, – вставила я, – а если к музыке не вернешься, так несчастный и будешь.

– Да как их заработаешь?

– Поставишь аппаратуру в клубе, будешь кассеты записывать. Или еще что. Сейчас с этим будет не так строго. Перемены будут и дальше. Перестройка. Организуешь ансамбль, как хотел. Будешь по стране ездить, на конкурсах выступать.

– Эх, Маша, твоими бы устами. А и буду. Мне терять нечего.

Дядя Вася вдохновился, то задумывался, то глаза его вспыхивали, и он обводил всех взглядом ученого, совершившего открытие. Мы пили чай с тортом и ватрушками от бабули. Скоро новогоднее обращение Горбачева, бой курантов и Новый Год.

– Маша, – мама аккуратно поставила чашку, – а вот ты говоришь, что перемены еще будут. А насколько далеко зайдут, как ты думаешь?

– А смотря, кто их проводит, кто руководит. Запал одного человека быстро иссякнет. И все сойдет на нет. Вот если за этим человеком сила, то тогда далеко. Но в угоду только этой силе. А человек тот лишь инструмент.