Евгений Аверин - Внедрение

– А сами координировать?

– А сами не могут. Для этого внутри себя искать надо и много чего еще сделать, к Творцу обратиться. И тогда они вручают это разным богам и духам, просят помощи в своих мелких делах. На халяву, так сказать.

– И получают?

– Получают, конечно. Да еще как. Власть, деньги, известность. Это для темных не сложно. Но встает вопрос возврата долга.

– Бесплатно они не дадут?

– Нет, разумеется. Никогда. – Вера Абрамовна стала серьезной, – запомни это, пожалуйста. Никогда и ни при каких условиях они не дают ничего просто так.

– И чем отдавать?

– Вот! А не чем. У тебя, даже если имеешь весь мир, нет ничего материального, что им нужно. Отдают службой здесь и там, после смерти, предоставлением своих тел временно. Бывает, что и постоянно. Там юридические и деловые отношения. А что обманулся, так сам виноват. Не разобрался, а полез.

– И как координируют?

– Это называется нематериальное управление. Подробнее потом расскажу. Сейчас и этого хватит. Многое из того, что есть в государстве, проецировано оттуда. Особенно, в органах. Агенты, резиденты, проверки, сбор компромата на всех и вся. Не забивай голову.

– Попробую.

– Ты лучше попробуй упражнение. В дополнение к прочему посмотри вокруг себя и попытайся определить, кто обладает способностями, но не соответствует им ни душой ни телом.

– Я все равно ничего не понимаю, – возмутилась я, – если есть люди со способностями, они же должны видеть! Если человек сознательно обращается к темным духам, то должен знать, что есть и светлые, есть Творец. И что через немного времени придется предстать собственной персоной.

– Это да. Придется, – вздохнула Вера Абрамовна, – поэтому так тщательно изучается долгожительство. Для них годны все способы, лишь бы оттянуть этот миг. Мечта их – поместить сознание и душу в машину. Тогда можно жить на земле почти вечно. Способности есть. Только они им даются темными и только те, которые посчитают нужными. Получается замещение своих, не развитых, темными, развитыми. В прокат, так сказать. Использование впрямую духов-помощников. Да много чего еще. И если сознательно выбрал сторону, то уже на нее и работаешь.

– Я читала про аборигенов Австралии. Когда к дальним племенам прибыли миссионеры рассказывать о Боге, то те попросили их уехать. Оказалось, что они знают о Едином, но не поклоняются ему. Даже говорить о нем запрещено. Потому что им стыдно, что они отошли от своего Пути.

– И стыдно и страшно. Поэтому стараются забыть, отрицать, любым способом обойти.

Я убежала переваривать все услышанное.

Лето выдалось хлопотное. Документы в художественное училище я подала. Теперь со мной занимался тот самый бородатый преподаватель. Он оказался заместителем директора училища, и звали его Лев Михайлович. Связи связями, но что-то нарисовать на экзамене надо. Я езжу к нему домой на Пятерку (район Ярославля) каждый день. Композиция далась мне легко. Живопись тяжелей, но мне показали несколько приемов. Можно затесаться в середнячки, если не придираться. А вот с рисунком сложно. Построение освоила, а дальше беда. «Отключись от себя. – Ругался Лев Михайлович. – Не нужна сакральность каждой линии. Тебя так надолго не хватит. Надо штрихами лепить форму. Учись создавать из того, что уже есть». И я учусь. Это другой способ. Не организовать пространство в форму силами. А сначала создать форму из того, что есть. А потом? Да. Потом ее можно наполнить энергией с нужной структурой. Любую форму. От перспектив отшатнулась и решила на время про это забыть.

Раз в неделю захожу к Вере Абрамовне. Большей частью она меня изучает. Очень осторожно. И только сегодня решила показать мне, как передаются образы. Сразу на своем примере. Это было страшно. Было – потому что я реагирую потом. В ситуации все эмоции затихают. Зато потом приходят и долго держат. После разговора мне не по себе. Все бригады зачистки это только краешек айсберга. Спокойней не видеть и не думать о нем. Но уже не получится.

Мы все же заехали в коммуналку посреди Дядькова. Там две комнаты. Это и определило наш выбор. Моя комната теперь и мастерская. Новая для меня краска – гуашь. Когда открываешь банки, идет особый запах. Вкусный и таинственный. Экзамены через неделю. Приходиться себя подгонять

Мама работает дворником. Надо поработать полгода. Потом можно перевестись к Дмитрию Семеновичу. Но ей нравится. Далеко ходить не надо. С двумя участками она управляется до десяти часов утра.

Ужинали мы вместе.

– Маш, мне тут Дмитрий Семенович звонил. Оказывается, нас потеряли. Точнее, тебя.

– Кто?! – я перестала есть.

– Да они, – мама удивленно откинулась, – ты чего всполошилась? Светлана Александровна спрашивала. Жена Дмитрия Семеновича. Забыла, что ли? Они же не знали, что ты здесь. Думали, на Варегове. Я им сказала, что в художественное поступаешь. Очень удивились. Там баба Лида их отослала в город. Они решили, что случилось чего-нибудь. Нашли меня через ЖЭК. Завтра надо позвонить. Подходи часам к девяти. Тебя там помнят. Телефон записали, если у тебя не остался.

– У меня все осталось. А кому звонить-то?

– Светлане Александровне. У которой куртку покупали.

– Мама, я все помню. Про деда ничего не слышно?

– Про деда – тишина. Ни его, ни собаки. Пока не заявляли. Васька носится со своими коллективами. В Москву поедет. Перед немцами выступать. Ему не до деда. Вот пенсию если не получит следующую, тогда и надо хлопотать. С бабой Лидой так порешили. Раз собаки нет, значит, не один. Случись чего в лесу, пес вернулся бы. Дом закрыт, как следует. Уехал куда, может.

Утром в ЖЭКе много народу. Слесаря получают наряды на работу. Бабки с оплатой в очереди. Поверх плотных фигур в цветастых платьях и кофтах я поздоровалась с забарьерьем.

– Здравствуйте, я Маша Макарова. Мне позвонить надо.

Платки и седые узлы волос обернулись лицами. За барьером повисло молчание. Потом шепот с интонациями узнавания. Ловлю глаза ближайшей конторщицы.

– Девочка, проходи.

Меня запустили. Я набрала Светлану Александровну.

– Ой, Машенька, здравствуй! А мы с ног сбились.

– Здравствуйте. Что-то случилось? – на том конце заминка, – давайте, я подъеду?

– Если можно, приезжай, пожалуйста. Мне с работы сейчас не уйти. Помнишь, где Универмаг?

– Помню. Сейчас и поеду.

На улице началась жара. Иду мимо бочки с квасом. Еще нет продавца. Переживу. Автобус видно издалека – желтый «Икарус». Быстро едет. А в Москве, говорят, пробки.

В центре прошла пару остановок пешком до трехэтажного Универмага. Еще закрыто. Стучусь. Недовольные лица выплывают из темноты. Кричу через толстое стекло, к кому пришла. Неслышимые переговоры в мою пользу. Внутри прохладно.