Владимир Малыгин - Летчик 4 [СИ]

После четырнадцати часов дня солнышко нас обогнало, ушло на запад, начало глаза слепить. И шторки не задёрнуть, иначе как по сторонам поглядывать? А осматриваться, как я уже говорил, постоянно нужно.

Садились на Вильненское лётное поле в районе шестнадцати часов. Тут мне бывать уже доводилось, поэтому обнаружение самого аэродрома, а также заход и посадка никаких трудностей не создали. Да и связь мы установили загодя, предупредили дежурного о времени прилёта.

А дальше начались шпионские игры. На стоянку заруливать не стали – распоряжение Батюшина. Развернулись, притормозили и подождали немного, чтобы поднятую нами же на пробеге пылюгу ветром в сторону снесло. Подождали и порулили на исполнительный старт. Там крутнулись на сто восемьдесят, встали носом на взлётный курс и выключили двигатели. Ждём бензин.

Из самолёта наружу никого кроме нас с Игорем и инженера не выпустили. Остальной экипаж за время стоянки перекусил на рабочих местах, ну и малую нужду в туалете справил, а тут как раз и инженер заправку закончил, моторы вместе с Сикорским осмотрел. Ну и я после них вокруг самолёта обошёл, глазами посмотрел, руками всё, что положено потрогал, пошатал-покачал. Ну и пневматики колёс попинал – это уже традиция.

Запустились, на что запрашивать разрешение у дежурного не стали, просто проинформировали его о запуске и взлёте, и начали разгоняться по полосе. Сразу же после отрыва плавным левым разворотом заняли в наборе высоты курс на Варшаву и полетели догонять заходящее солнце. Как я и предполагал (да что там предполагал – знал), не догнали. Пока была такая возможность, всё поглядывал вниз, надеялся увидеть царский поезд. Понимаю, что сверху все составы одинаковые, но почему-то уверен был, что именно этот поезд я сразу опознаю. Видимость хорошая, облака почти не мешают, а если и мешают, то незначительно. Но, к сожалению, так ничего и не разглядел, хотя железную дорогу прекрасно видел.

А дальше не удержались за убегающим солнцем, быстро отстали и вторую половину полёта пришлось выполнять практически в полной темноте. Вдобавок к ночи набежали с северо-запада плотные облака, закрыли почти всё небо над нами. Изредка, правда, луна из-за этих облаков выныривала, освещала нам местность внизу, тогда легче становилось и не так скучно. Земная поверхность в лунном свете и облака, ею же подсвеченные, это сказка…

Ну и с местом определялись по мере возможности в эти светлые промежутки. А дальше полёт по рассчитанному курсу и по счислению пути. Учёт ветра? А на глазок…

Но это не страшно – опыт ночных полётов огромный, опять же и приборы работают, и подсветка имеется. Надеюсь, и на аэродроме нас ждут, обозначат огнями посадочную полосу. Иначе придётся возвращаться…

Хорошо хоть, на этот раз связь работала на все сто, поэтому удалось связаться заблаговременно, подтвердить прибытие, получить погодные условия и предварительное разрешение на посадку. После такого даже на душе легче стало.

Дальше – проще. В ночи огни Варшавы издалека видны – определились с местом, ещё раз связались с аэродромом, со снижением до трёхсот метров вышли на точку и пошли на малую коробочку. Малую – это я для порядка так её называю. На самом деле просто выполнили разворот на посадочный курс, вошли в глиссаду. Полоса фонарями обозначена, так что сложностей никаких не должно быть. Ветер у земли слабый, почти встречный – не мешает. Нашей посадки внизу ждут – уже подсветили прожекторами и место приземления, и саму посадочную полосу.

И снова мы никуда не отруливали, так после остановки на полосе и остались. Почти на самой её середине. Выключили хорошо потрудившиеся моторы, дождались остановки вращения винтов и дружно полезли наружу, на свежий воздух. На этот раз никаких запретов на покидание кабины от генерала не последовало. Я специально перед открытием входной двери на него оглянулся, и только после его молчаливого согласия (или, что будет точнее, отсутствия хоть какой-то отрицательной реакции) дал добро на это самое открытие…

За генералом сразу же автомобиль приехал, «Форд» легковой. Ну а мы воспользовались тем, что начальство уехало и перекусили быстренько. Есть-то хочется, весь день на ногах. Точнее, в креслах просидели. И, вроде бы как, и не двигались особо, но нервов спалили много, отсюда и жор напал. А после перекуса, как положено, можно отдохнуть, отключиться хоть на минуту от забот и тревог, просто так поваляться на чехлах. Только всё выше сказанное к Сикорскому не относится. Неугомонный конструктор в очередной раз полез к матчасти. Ну и инженера, понятное дело, за собой потянул. С фонарём. Так и осмотрели самолёт с носа до хвоста, включая все четыре мотора.

Только они с осмотром закончили, уселись со мной рядышком, так и Батюшин вернулся. Нам ни слова не сказал, собрал вокруг себя только своих. Меня, как только я на ноги поднялся и к нему направился, движением руки остановил. Ладно. В принципе, правильно. Моё дело извозчичье, сказали везти – везу…

Ночевали в самолёте. Сидя. То ещё удовольствие, скажу я вам. Особенно когда в грузовой кабине полно чужого народа. Кто-то храпит, кто-то сопит, чешется, в конце-то концов – а время ночное, тихое, любые звуки в этой тишине отлично разносятся, спать мешают. Усталость, конечно, сказывается – проваливаешься в сон и буквально сразу же выныриваешь, вертишься седалищем на парашюте, стараешься усесться-устроиться поудобнее, да куда там, тут даже ноги полностью не выпрямить. И за окнами ничего не разглядеть, кроме далёких огней засыпающего города.

Да ещё и за бортом кабины постоянно шаги слышатся – это охранение наше вокруг самолёта топчется, травой шуршит. Мало нам этих стрекочущих в поле кузнечиков, так ещё прямо под кабиной эти двуногие слоны топают. Тоже мне бойцы невидимого фронта… Может они и невидимые, но уж точно слышимые… Не сон, а сплошное мучение. Да и то недолго продлилось. Вот как только окраина погрузилась во мрак, погасила последние редкие огоньки в окнах, народ в грузовой кабине и закопошился. Ну и нас подняли.

Пришлось присоединяться к пассажирам и выслушивать дальнейшие указания генерала. А они оказались безрадостными. И не потому, что ничего радостного в ночной побудке быть не может по определению, а потому, что ожидаем мы, оказывается, ночного нападения на самолёт. Нет слов… И потому немедленно займёмся его перекатыванием на другое место.

И занялись. В темноте. Луна-то облаками плотно закрыта. Дружными усилиями перекатили самолёт метров на пятьсот вперёд по полосе, потом свернули в чистое поле, остановились среди некошеной травы (а по ней самолёт даже такой толпой практически невозможно катить), отдышались и накрыли аппарат маскировочной сетью. Откуда она у нас в грузовой кабине взялась, ума не приложу…