Андрей Шопперт - И опять Пожарский

– Благодарствую, Пётр Дмитриевич. Только эта женщина вряд ли умеет ухаживать за коровами.

– Ну, на первое время наймёшь служанку в Нижнем Новгороде, пусть она её всему обучит. Так берёшь?

– Девка красивая, спасибо княжич, – Аким низко поклонился.

Ещё они купили одного пленного ногая. Продавец уверял, что он лучший стрелок из лука на свете. Купили и десять замечательных составных луков.

А через два часа всё это доставили к кораблям. Пётр только успел отправить подьячего нанять корабль, что перевезёт все покупки до Вершилово. Торговец лошадьми оценил масло нестле. Он забрал после пятиминутной торговли все оставшиеся восемь горшков за пятьдесят рублей. Так что четыре арабские лошадки обошлись всего в сто пятьдесят рублей. Ерунда, наторгуем. Ещё через час отчалили. Нужно было убираться, чтобы до темноты отплыть подальше от города.

Жеребец был и вправду красавец, вороной, гораздо массивнее остальных.

– Эта порода называется "кохейлан", – сообщил туркмен.

На них напали под утро, на второй ночёвке после Казани. Маленькая флотилия уже вошла в Каму и даже продвинулась по ней на несколько вёрст. Кама в устье своём была река величественная. Без компаса или опытного кормчего и заблудиться можно. Не видно противоположного берега. И сразу стало понятно, что спускаться вниз по Волге и подниматься вверх по Каме это две большие разницы. Пристали к левому берегу Камы, там, где в неё впадает речка Актай. Ну, это так кормчий сказал, ни одного указателя Пётр не заметил. Вот, кстати, идея. Нужно будет, как вернёмся, указатели на дорогах поставить, эта на Нижний Новгород, эта на Балахну. Пусть народ читать учится. Место Петру сразу не понравилось. На опушке леса. С того леса можно по кустам почти к самому лагерю подойти. Пётр поделился своими опасениями с сотником Малининым. И был услышан. Среди кустов выставили два дополнительных поста. Повечеряли и народ начал укладываться. Весна ещё была не настоящая, ночью подмораживало. Наломали лапника, свалили несколько сухостоев, запалили костры. Пётр заснул быстро, но после полуночи замёрз и встал, чтоб поближе к костру перебраться. Попытался снова улечься, но сон не шёл. Плюнув на него, княжич пошёл проверить посты в кустах. Неспокойно что-то было на сердце.

В одном дозоре сидел его знакомец Иван Пырьев и нижегородский стрелец Фома Гужев. Обменялись приветствиями шёпотом, и княжич спросил, что, птицы не встревожены. И оказалось, что сороки трещат. Неспроста.

– Иди-ка, Иван подними Малинина и пусть он сюда десяток с арбалетами пришлёт. Если тревога ложная, то на лодье выспимся, и княжич стал пробираться к следующему дозору.

Эти стрельцы были из старожилов и тоже не зря восемь месяцев учились у княжича передовой воинской науке.

– Сороки стрекочут, – сообщил десятник Борода, – или волки, или двуногие волки.

– Я Пырьева уже послал десяток с арбалетами к тому дозору на помощь звать, – успокоил стрельца княжич, – Вот что, пошёл я всех подниму. Вы тут тихо, если что отходите.

Пожарский юркнул сквозь кусты, и перебежками, вернувшись в лагерь, стал поднимать стрельцов. Вооружались только арбалетами, огонёк фитиля у мушкета может спугнуть жданных гостей. А проверка боем его отряду не помешает. Собрались, вооружились, подползли к кустам, заняли позиции, а противника всё нет.

– Зря всполошились, – решил попенять ему Малинин, формально всё же старший в отряде.

И в это время началось. Ночь была пасмурной, светать ещё не начинало, так, что видимость была от силы сажень пять. Стрельбу открыли сразу оба дозора. Нападающих было много, даже очень много. Если бы было светлее и не попадись им выученный генерал-лейтенантом десантных войск отряд, успех без сомнения был бы на стороне разбойников. Только сложилось, как сложилось.

Первый залп из сорока двух арбалетов изрядно проредил нападавших. Вот и сейчас, на свету, разбойники поняли бы, что добыча им не по зубам, но темно, первые несколько секунд никто ничего понять не мог, потом долго решали бежать вперёд или назад. И в это время нападавших накрыл второй залп. Ещё сорок два болта по остановившимся татям. Тетивы вжикнули и опять несколько секунд на перезарядку. Теперь нападающие просто в панике, кругом валятся их товарищи, а кто и откуда ведёт огонь не слышно, не слышно и выстрелов. И темно. Зарядили.

– Не стрелять! – крикнул Пожарский, – Я князь Пожарский, сдавайтесь! Подняли руки и выбросили оружие.

Подействовало. Почти. Несколько человек ломанулись к лесу и были остановлены арбалетными болтами. Остальные подняли руки.

– Малинин, сдавшихся вязать и к костру. Борода, со своим десятком добить раненых, – Пётр осмотрелся, – Пырьев, Гужев за мной, к лесу, зигзагом бегом.

Лагерь разбойников был разбит в полуверсте на большой лесной поляне. В нем было пять человек, троих сразу срезали из арбалетов, в остальных метнули ножи. Добили раненых. Ну, вроде и всё. На душе у Пожарского птички пели. Не потерял никого из своих, значит, не зря учил. Ещё несколько лет и десяток боёв и настоящий спецназ будет.

Разборки начались, когда полностью рассвело. К Петру подвели высокого по их меркам татарина в дорогих одеждах, халат так вообще шёлком крыт.

– Кто таков? – поинтересовался княжич у персонажа.

– Это ты кто такой и где князь Дмитрий Михайлович? – татарин зло водил глазами.

– Я Пётр Дмитриевич Пожарский, сын князя Дмитрия Михайловича, – спокойно выдержал его зырканье бывший генерал, – Теперь твоя очередь.

– Я князь Баюш Разгильдеев, – гордо выпятился татарин.

– Ты, православный? Кто тебе грамотку на княжий титул давал, самозванец какой?

– Я крещённый. А грамотку мне давал отец твой с князем Трубецким, когда отбил я нападение ногайских татар на Самару.

– Всё чудесатей и чудесатей, – вспомнил Пётр Алису, – Зачем же ты, князь, на царёвых стрельцов напал. Отец тебя князем сделал, а ты в благодарность решил его сына убить. Не хорошо.

– Мы за вами с утра следим. Флаг у вас на мачте басурманский. Я думал, что это персы в Каму вошли пошалить. В отместку казакам нашим. Вот и решил проучить неверных, – уже не зло, а подавленно сообщил "разгильдяй". С него, наверное, и пошло это словечко по Руси.

– Что за воины с тобой? – поинтересовался княжич.

– Это всё служилые татары из касимовских, – Баюш поёрзал на жёлтой прошлогодней траве, – Развяжи руки, княжич, не враги мы.

– И то верно, развяжите ему руки ребята, – Пётр сообразить не мог, что же теперь делать. Побили почти восемь десятков своих. Так Россия совсем обезлюдит.

– Борода, посчитали, сколько пленных? – спросил он у развязывающего татарскому князю руки десятника стрелецкого.