Андрей Шопперт - И опять Пожарский 2

Татарин, создал такую красоту, как же умудряется Петруша находить и собирать вокруг себя столько замечательных мастеров.

- Позовёшь ли внутрь, Трофим, - поинтересовался через несколько минут посвящённых дальнейшему разглядыванию чуда, государь у Шарутина.

- Конечно, Великий Государь, только внутренние работы ещё не совсем завершены, - поклонился архитектор.

Внутри произошло то же самое, что и снаружи. Вся царская свита, включая и не видевшего внутреннее убранство воеводы Нижнего Новгорода Пронина, целый час, молча крутила головами. Слов не было. Цветные мозаики продолжались и на внутренних стенах храма, но кроме них были росписи. Яркие большие полотна со сценами из святого писания занимали весь внутренний объем помещения, включая и потолок. Сквозь цветные витражи проходил свет яркого солнечного дня, и от этого становилось ещё красивей. Работающие в районе Царских Врат рабочие перестали стучать и бухнулись на колени, но Михаил этого не замечал. Владимирский собор Кремля был великолепен. Так думал Михаил ещё несколько минут назад. Нет. Нужно забирать с собой Шарутина, пусть строит похожий храм в Москве, решил царь и горько усмехнулся. Не сможет. Один человек такого не сможет. Ведь ещё нужно мастера по мозаике и несколько десятков художников, что приехали к Пожарскому из Европы и собранные на Руси. А кто в это время будет расписывать фарфор и подносы. Где взять ещё два десятка Рубенсов и Прилукиных? Михаил чуть не заплакал от обиды. Нельзя забирать отсюда мастеров. Они здесь собраны специально, и вырвав из этого круга несколько человек можно нарушить этот целый организм, и чудеса, выдаваемые Вершиловом, исчезнут или станут хуже, а этого допускать нельзя.

Добили Михаила колокола, что поднимали на колокольню, когда он вышел из храма. Это опять было чудо. По верхнему и нижнему поясу колокола шли надписи, а по всем четырём сторонам были отлиты вместе с колоколом иконы. Как это могло быть сделано?

- Кто мастер? - прошептал непослушными губами царь.

- Колокольный мастер, литеец Иван Самсонов, - представил царю Крчмар поклонившегося бородача.

- Откуда ты Иван? Кто учил тебя такие колокола лить? - Михаил внимательно оглядывал мастера.

- Из Чебоксар мы всей артелью перебрались к Петру Дмитриевичу по его приглашению. Колокола такие лить уже здесь научились, и Пётр Дмитриевич помог, и Фома Андронов со Щеглом работали и ещё много мастеров помогали, - степенно, как и полагается настоящему мастеру ответил Самсонов.

Михаил и не сомневался в ответе. Такое нельзя сделать одному. И этого нельзя забирать на Москву. Опять половину Вершилово с собой тащить придётся.

- Как отца твоего звали Иван Самсонов? - вздохнул Государь.

- Владимиром звали, - опять поклонился литеец.

- Поставишь, Иван Владимирович Самсонов такой же набор колоколов на Москву во Владимирский собор, а сегодня же дьяк оформит тебе грамотку на дворянство, - царь повернулся к Шарутину, - И тебе мастер. Ладно, показывай, что за здания справа и слева возводишь.

- Это, Великий Государь, Академия наук, - Шарутин указал на правое здание, его уже построили и даже уложили черепицу на крышу и застеклили окна. Здание было в четыре этажа, и узор из тёмного и более светлого кирпича создавал на площади законченную композицию. Сейчас только мозаику доделывал Аким Юнусов. На скале был прикован Прометей и огромный орёл выклёвывал у него печень. Михаил греческую легенду о Прометее знал. А вот теперь и увидел.

- А с другой стороны, Ваше Величество, будет Академия искусств, - указал Крчмар на второе, тоже, почти построенное, здание.

Михаил устал удивляться. Он осмотрел ещё раз площадь, обойдя её по кругу, и приказал вести его на обед.

Флот подошёл к Уфе вечером. Пётр Дмитриевич сразу направился на пристань искать купцов с быстроходными лодьями. Нашёл одного. Тихон Порошин согласился по Белой доставить сто пудов муки до Белорецка, за двести рублей. Это было очень дорого. Но выбирать не приходилось. Они, конечно, брали провизию с запасом, и плюс ещё успеют собрать урожай яровой ржи и пшенички, но число едоков увеличилось больше чем на сто пятьдесят человек. Они выбили у вогулов больше сорока мужчин, и теперь нужно кормить их семьи иначе зимой женщины, дети и старики умрут от голода.

Только разделавшись с этой проблемой, княжич смог, наконец, облегчённо вздохнуть и проследовал за стрельцом присланным воеводой Пушкиным в Кремль. Григорий Григорьевич выглядел гораздо лучше, чем весной, может, и микстура витаминная помогла, а, может, просто лето. Они с князем Разгильдеевым и воеводами отметили счастливое возвращение Петра Дмитриевича с Урала и во время пира ещё и обсудили важные дела. Во-первых, Пушкин летом усилил гарнизон нового острога ещё на десяток стрельцов а, заодно и два десятка черносошных крестьян с семьями переселил. Княжич это видел и незамедлительно выделил воеводе денег на провиант для оставленных на зимовку стрельцов и их семьи. Кроме того Пётр рассчитался с Григорием Григорьевичем за всю заготовленную летом шерсть. А башкиры навезли её столько, что ещё нужно будет целый день грузить на корабли. Скотоводы видя, что воевода Уфы стабильно и честно расплачивается с ними за шерсть, повезли её в Уфу со всей округи и даже стали заказывать у кузнецов специальные ножницы.

Во-вторых, Пётр договорился с воеводой, что как только растает лёд, он отправит лодью с мукой в Белорецк, а назад заберёт, то, что подготовят переселенцы. Княжич договорился с Шульгой, что медную руду и полевой шпат за зиму заготовят и переправят в Белорецк. Теперь вот и о вывозе позаботился.

В-третьих, маркиз попросил Пушкина кликнуть клич по окрестностям переселяться в Миасс или Белорецк. Нужны и крестьяне и мастеровые и казаки со стрельцами не помешают, княжич обещал всем построить дома по образцу Вершилова и со временем обеспечить скотом, ну и конечно семена дать "полуяровкой". О небывалом урожае этой ржи и сюда слухи дошли.

Закончили пир с переговорами далеко за полночь. Утром Пётр по заведённому обычаю пошёл на рынок. Сказать, что совсем удачно, так может, и нет. Купил десяток овец, как ему показалось с более тонкой шерстью, чем у остальных. Купил трёх верблюдов. Зачем ему столько верблюдов Пётр и сам уже не знал. Ладно, приедет домой посмотрит, что с этими "кораблями" делать и стоит ли ими заниматься, ну, а сейчас попались под руку, так пусть будут.

А уже по выходу с рынка наткнулся на тётку, что торговала кедровым орехом. От такого у Пожарского глаза на лоб полезли.

- Где ты взяла эти орехи? - поинтересовался озадаченный княжич у торговки.

Оказалось, что ей привёз эти орехи сын. Он примкнул к Томским казачкам и там выменял эти диковинные орехи у местных вогулов за железный топор. Женщина просила за небольшой мешочек пять рублей и Пожарский, не торгуясь, отсчитал их торговке. Можно будет посадить их вокруг Вершилова, да и в самом селе. Это не тополя, что в Советском Союзе зачем-то сажали во всех городах. Кедр он и в Африке кедр. И красиво и шишки будут дети лет через сорок добывать и в кострах жарить. И настойку можно будет делать на кедровых орешках. На тополях настойка будет не та.