Андрей Шопперт - И опять Пожарский 2

Рубенс хотел идти к Пожарскому и прекратить это раз и навсегда, но через полчаса впервые за много лет почувствовал себя молодым и здоровым. Теперь, по прошествии трёх месяцев, художник чувствовал, что все его муки были не зря. Он словно помолодел на двадцать лет. И у него ничего не болело. Даже больной зуб бабки заговорили.

Их новый дом с Изабеллой был, конечно, меньше дома в Антверпене, но он был чрезвычайно тёплым, по нему не гуляли сквозняки, не гадили мыши по углам, не бегали тараканы, не будили по утрам сверчки. В доме не было блох, вшей и клопов. Это было чудо. Он даже забыл, куда забросил свою чесалку. Изабелла тоже сходила к бабкам и теперь пить "отвары" они ходили вместе. Бабки пришли и посмотреть детей. И им достались отвары и морковка.

Клара Серена была записана в школу вместе с другими детьми. На следующий год обещали взять и Альберта. На удивление девочка быстро осваивала русскую речь. Когда же выпал снег, всем детям в школе выдали "лыжи" и стали учить на них кататься. Теперь дочь Рубенс видел только вечером, когда на улице становилось темно. Прямо на глазах бледная болезненная девочка превратилась в пышущую здоровьем непоседу.

Непонятны были и цели Пожарского по отношению к самому Рубенсу.

- Дорогой метр, - сказал тогда маркиз, - Пишите, что хотите, любую вашу картину я куплю, только иногда, когда я попрошу помочь, не отказывайте, пожалуйста.

Первый раз Пожарский за помощью обратился вместе с самым известным ювелиром мира. Ведь он изобрёл перьевую ручку. Лукаш Донич принёс плохо нарисованный эскиз серёжек и попросил его доработать, а так же в этом стиле разработать эскизы кулона, двух колец, браслета и тикки (это такая подвесочка на лоб). Рубенс хотел поворчать, но вспомнил своё обещание и принялся за работу. И тут их увидела Изабелла.

- Это мне! - завизжала жена от восторга и бросилась Рубенсу на шею, - Это самые красивые украшения, что я видела в жизни. Питер ты великий художник.

Рубенс ушёл в другую комнату и заплакал. Он великий художник не потому, какие картины написал, а потому, что доделал работу Донича или Пожарского. Хотя Изабелла была права. В Европе до такого никто не додумался. Как и до перьевой ручки, как и до чернильницы непроливайки, как и до восхитительного масла, что принесли им недавно в интересно расписанных горшках. В Европе ничего не умели из того, что делали в Вершилово. Здесь обычные крестьяне творили чудеса. Одни валенки чего стоят. Это шедевр обувной мысли, и тепло и красиво. Он сам забросил сапоги и ходил только в валенках. Пришлось быстро дорисовать эскизы и идти к ювелиру.

- Мне нужен такой комплект для жены, - Рубенс объяснил Лукашу ситуацию.

- Что ж, где два, там и три, - засмеялся Донич, - Моя жена тоже уже увидела наброски. Теперь не отвертеться. Какого цвета должны быть камни.

- У Изабеллы карие глаза, думаю, с вот этим жёлтым камнем подойдут лучше всего. Сколько это будет стоить? - поинтересовался художник предчувствуя огромные траты.

- По себестоимости двести рублей, цитрин довольно редкий камень, - чуть подумав, сообщил ювелир.

- По себестоимости, но вы ведь работать будете. Бесплатно, что ли? - удивился не привыкший к Вершиловским реалиям Рубенс.

- Дорогой Питер. Деньги у нас в Вершилово ничего не стоят. Здесь они не нужны. Тем более только на ручках я заработал двести тысяч золотых дукатов, - снисходительно улыбнулся Донич, - А вы подумайте на досуге, и может быть, придумаете в этом же стиле серьги и для дочери.

Рубенс ушёл выбитый из колеи в очередной раз. Как это не нужны деньги?

Второй раз маркиз потревожил художника вместе с местным иконописцем Иоакимом Прилукиным. Рубенс видел его иконы в храме и наброски к мозаике на строящемся храме. Этот художник писал совсем в другой манере. Но его Богоматерь была чудом. А эти непонятные зверушки, что писали его помощники. В Европе так рисовать животных тоже не умели. Они были очеловечены. Белочки улыбались или злились, даже птицы выражали эмоции. Рубенс долго разглядывал горшки с маслом, что принесли им (кстати, совершенно бесплатно) пытаясь постичь загадку этого мастера. Нет. Он так не может. Сейчас ему предложили расписать поднос волшебными цветами. Цветы должны быть похожи на цветы, но быть красивее, пышнее. И лепесток должен быть выполнен одним мазком кисти. Ему принесли образец и попросили сделать несколько разных и сделать лучше. Ведь он великий Рубенс.

Питер попробовал и не смог. Он пригласил всех учеников и подмастерий и две недели все бились с этими цветами. Решил проблему один из учеников, самый молодой, Якобс де Йонг. Его поднос на самом деле был не хуже принесённого. Теперь все учились у самого младшего. Через две недели Пожарский получил десять раскрашенных подносов. От каждого голландца по одному. Они убили две с лишним недели, но Рубенс не жалел этого времени. Он освоил новый способ письма. И этот способ впечатлял. Нужно будет попробовать так написать картину, например Клару Серену на лугу таких цветов.

И вот недавно его "потревожили" в третий раз. Этот раз он запомнил на всю жизнь и все его ученики тоже. Этот маркиз научился делать фарфор лучше китайского. Над этой загадкой бились в Европе все и ничего не смогли. А в Вершилово мальчишка не просто повторил, а на голову превзошёл китайцев. Фарфор был тоньше и звонче, а голубая роспись просто сводила с ума. Как это сделано. Ведь роспись была внутри фарфора, а не нарисована сверху, как у китайцев. Опять чудо.

Пожарский предложил голландцам подумать и нарисовать картинки на блюдцах и чашках в одном голубом цвете. Конечно, в первую очередь просились на фарфор цветы, как и на предоставленных образцах. Снейдерс предложил нарисовать зимний пейзаж. Конечно же, голубой снег, обрадовался Питер. И они предоставили через пару дней Пожарскому шедевры монохромной живописи. Кое-что и голландцы умеют.

Воевода Казани князь Владимир Тимофеевич Долгоруков получил с царёвым гонцом царскую грамотку и небольшой сундучок. В царской грамоте было предписание боярину, по приезду нового воеводы Одоевского Ивана Никитича Меньшого в Казань, отбыть в Москву. Ну что ж, он добросовестно пробыл на воеводстве в Казани три года. Усмирил татар и черемисов, укрепил городскую стену, навёл порядок в самом городе. Есть чем гордиться. В Москве получит новое назначение, может во Владимир или Нижний Новгород, а то и в саму Москву. Чай не последний по родовитости.

Сундучок был от княжича Петра Дмитриевича Пожарского. Он был искусным мастером вырезан из дерева и сам по себе уже был подарком. Внутри было письмецо от княжича, в котором он поздравлял всё семейство Долгоруких с Рождеством Христовым и шесть коробочек, пять маленьких и одна побольше.