Виктор Мишин - Чужой [litres]

Быстро перебирая руками и ногами, я, как собака, на четвереньках удалялся в сторону оврага. Метров тридцать до него. Упав, скатился по склону и услыхал еще несколько выстрелов. Из автоматов не стреляли, далеко для них, но винтовки били, и все же кто-то из партизан был ответственным бойцом. Я четко разглядел на вершине оврага пылевые облачка, которые поднимались при попадании в землю пуль. Значит, хоть кто-то относится к делу как положено, уважаю. Только бы не пристрелили. Бежать нужно было в сторону деревни с фрицами, но вот беда, овраг в ту сторону не вел. Решил пока бежать по нему, а чуть дальше вылезу и сменю направление. Там как раз низинка будет, уйду.

Петлял я как заяц, один раз уж очень близко просвистела пуля, страшно стало, залег. Наконец случилось то, на что я и надеялся всей душой. Резкая, длинная, патронов на двадцать очередь из пулемета. Быстро-быстро, так хреначит только МГ. Чуть поднял голову, и да, вот и они, бравые «доичен зольдатен». БТР показался именно со стороны деревни, там рощица и была. Два мотика также приняли участие в ловле русских стрелков. Интересно, а они хоть понимают, в кого тут могут стрелять партизаны? Надо бежать, чтобы заметили. Черт, а вот о том, что могут пристрелить свои же, на данный момент немцы, я как-то и не подумал. Вот всегда так и бывает…

Что подумал немецкий пулеметчик, я не знаю, но огонь на меня он перенес крайне быстро. Как я смог укрыться, понятия не имею. Но после этого я так заорал! Ой, вы бы слышали! Мой учитель немецкого, в школе ОМСБОН, сейчас поставил бы мне пятерку. Как же я кричал!

Стрельба прекратилась как-то сразу, со стороны партизан ее вообще не было давно, откатились парни, наверное. Интересно, успели те двое свалить? Или их отход так долго и прикрывали? Не знаю, если погибли, это будет на моей совести. Наконец я услышал то, что хотел, а именно, окрик на немецком языке:

– Выходите, оружие на землю, руки вверх!

Я медленно, стараясь не спровоцировать пулеметчика на выстрел, поднялся из какой-то ямы, в которую упал, укрываясь от огня.

– Не стреляйте, я офицер вермахта! Не стреляйте! – повторял я, естественно, сильно заикаясь при этом.

Не выстрелил никто. Уже хорошо. Медленно поднявшись, я мысленно простился с этим светом. А ну как сейчас для профилактики шмальнут, и баста.

– Подойдите сюда! – донеслось до меня. Разлепив глаза – ага, зажмурился, когда поднимался, – я осмотрелся и направился к немецким солдатам. Вот кто бы раньше мне сказал, что я буду радоваться, когда их увижу, порвал бы!

– Кто вы такой? – вопрос последовал немедленно, как только я оказался возле ближайшего мотоцикла.

– Обер-лейтенант Шульц. Сорок пятый запасной батальон сорок пятой дивизии вермахта, – видя недоверие и злобу, продолжил: – В штабе полка вам подтвердят мои данные. Если вам нетрудно, доставьте меня сразу в штаб дивизии. Я выполнял приказ командира сорок пятой…

– Куда вас доставить, – говоривший фриц ухмыльнулся, – мы решим сами. Эй, Курт, обыщи его!

А вот это уже наглость. Что я и поспешил сказать фрицам.

– Вы не слишком много на себя берете? Не вижу вашего звания! – жестко сказал я.

– В самый раз! – и мне тут же прилетела плюха. Ударили кулаком в живот, дыхание мгновенно сбилось, не ожидал.

– Вы за это ответите! – прошипел я.

– О да, конечно! Грузите его!

Меня, уже в который раз, только теперь уже солдаты немецкой армии, грубо впихнули в кузов бэтээра. Ладно хоть не положили на пол, а посадили на скамью. Стиснув меня с двух сторон, устроились два солдата. Эти будут посерьезнее, чем те, которых мне дали для поимки партизан.

– Что у вас за подразделение? – спросил я, впрочем, не ожидая ответа. Вопрос был не просто так, фрицы были в камуфляже! Знаков различия на плащах нет, совсем. Кто это, хрен их знает.

Ответа, как я и думал, не последовало. Зато через несколько минут пути я сам уже понял, к кому попал. Зондеркоманда. Только что она делала в этой деревне? Она же пустая, нечем тут поживиться. Как узнал о фрицах? Один, что сидел напротив меня, расстегнул плащ, чтобы достать сигарету, и тут и показались знаки различия, нашитые на китель. Екарный бабай! Эсэсманы! Какая мне, на хрен, теперь дивизия, они меня сейчас в гестапо увезут.

Ехали, на удивление, недолго. Примерно через полчаса болтанки бэтээр остановился, и меня подтолкнули к выходу. Это был полевой лагерь. Рощица, а кругом палатки. Кухня дымится, солдаты снуют туда-сюда, и я такой красивый, вышагиваю вслед за одним из эсэсовцев. Обнадеживало то, что меня не связывали и не угрожали оружием, так, рукой чуть направляли.

Возле одной из больших палаток стояли два часовых, и мой конвоир, перекинувшись парой фраз с часовым, зашел внутрь. А спустя несколько секунд туда же завели и меня.

Бац! Голова, резко откинувшись назад и в сторону, медленно возвращалась на место. Тягучая слюна, кровь этому способствовала, медленно стекала из уголка губ. Я сбился со счету, какой это был удар, но от этого он не был слабым. Нет, бьют-то не в полную силу, уже бы забили, но крепко.

– Что вы делаете? Я же все сказал! Свяжитесь с моей частью, она ведь недалеко здесь, вам все обо мне расскажут…

– Я хочу, чтобы ты сам все рассказал, большевистский прихвостень! – мягким, противным голоском ответил человек с погонами лейтенанта СС.

Били и допрашивали меня уже второй час, а до этого два дня продержали в неведении. На удивление, кроме обычных ударов, ничего не применяли. Это вселяло в меня некоторую надежду, что я все же выдержу. Если смогу убедить этих дебилов, конечно. Смешно это все. Хотя и грустно. Я, похоже, уже для всех чужой. И свои бьют, и чужие. А ведь, если разобраться, я и есть – чужой.

– С каким заданием послан, где расположен отряд партизан, говори! – я слышал этот приказ уже не в первый раз. Черт, а если они меня колют как завербованного офицера рейха? Тогда хреново, не смогу я доказать обратное.

– Я уже устал повторять вам, вы не имеете права так поступать со мной. Верните меня в часть. Если там сочтут нужным, меня все равно вам отдадут для проведения следствия. Но, думаю, этого не произойдет. Моя совесть – чиста!

– Я тебе не верю. Ты лжешь, – офицер был злым и невоспитанным. Может, это служба в СС их такими делает? Ну, тем хуже для них самих. Такое обращение только сделает меня злее.

– Это ваше право, – кивнул я, – только ведь вам достаточно сообщить обо мне в часть, как все станет явным. Почему вы так ведете себя, я такой же, как и вы, солдат рейха. Причем я старше вас по званию!

– Был, пока не перешел к Советам!

– Да что вы такое говорите? – искренне, как я полагал, возмутился я. – Как вы смеете? Я требую удовлетворения! – да-да, у фрицев, в офицерских кругах до сих пор принято, хоть и негласно, вызывать наглеца на дуэль. Хоть фюрер их и запретил. Фриц заржал.