Виктор Мишин - Чужой [litres]

Да, попасть на идущий в тыл состав было делом непростым. Я до вечера слонялся возле станции, пытаясь попасть хоть на какой-нибудь состав. Не выходило, все шли без остановок. Видимо, что-то тот фриц снабженец перепутал, не останавливаются они тут, идут прямиком. Уже стемнело, когда я придумал, как мне действовать. Уйдя чуть дальше в западном направлении, так и шел вдоль линии. Хорошо еще снега не очень на насыпи много, идти было нетрудно, но уже прилично подмерз в своей тощей шинельке. Примерно в километре от станции был небольшой мост, перекинутый через речку. Пропустив один состав, я убедился в своих догадках. Поезда всегда снижают ход в таких местах. И точно, поезд, едва пройдя станцию, начинал тормозить. Не полностью, но этого было достаточно. Дождавшись второго, всего час прошел, я начал действовать. Как мог, а это было трудно, разбежался по снегу и, выровняв скорость, зацепился за один из вагонов и, подтянувшись, забрался. Норма, теперь надо укрыться, чтобы меня не заметили где-нибудь на перегоне, да и от ветра укрыться.

Вагон я выбрал неудачно, на ходу, используя обмерзшие скобы, попытался залезть на крышу, но чуть не сорвался. Оставил эту затею, найдя укромное местечко возле сцепки. Было холодно, чего говорить. Хорошо еще, что мне удалось выпросить у каптера вязаные перчатки и теплый свитер, а то вообще бы обалдел тут от холода.

Зря я переживал о том, что меня заметят. Состав пришел в Гомель рано утром, и я просто его покинул, когда поезд здорово снизил скорость перед станцией. Вид у меня был неважный, нужно было немедленно привести себя в порядок. Комендатура нашлась быстро, а вместе с ней и офицерская гостиница. Там, попав в нее легко, документы-то у меня в порядке, я и сделал все, что хотел. А именно, найдя утюг, у фрицев все есть, привел в порядок форму. Сам только умылся и выскоблил еще короткую щетину.

После обеда, а в офицерском казино кормили прилично, я отправился на поиски пресловутого Степана Аркадьевича. Вот уж у кого конспирация! Три часа за ним ходил, устал даже. Как я его вообще нашел? Так он оказался чуть ли не старшим на станции. Путеобходчик, мужик уже в годах, но серьезный, ужас… Вот я три часа за ним и ходил, мелькал перед глазами, чтобы тот понял: нужно поговорить. Тот сделал шикарный жест, натравил на меня патруль. Проверив документы, солдаты козырнули и ушли, а Степан Аркадьевич все это время наблюдал издали, типа я не увижу его интерес.

– Что ж ты, дядя, на меня немцев-то натравливаешь, а? – я подкараулил мужичка и зашел со спины.

– А неча за мной топтаться, че надо? – грозно буркнул путеобходчик.

– Привет тебе принес, от Митрофана, а ты так встречаешь! Мне сказали, что ты добрый человек, совет дашь, а ты…

– А ты еще поучи меня, – наставительно вновь буркнул Степан.

– Даже и не думал, – улыбнулся я.

– Третий путь, шестнадцатый вагон, через час! – прошептал мне в ухо мужичок и скрылся за углом ближайшего пакгауза.

Встреча в назначенное время прошла хорошо. Я передал все, что хотел, Степан Аркадьевич обязался довести всю информацию куда надо. Надеюсь, выполнит. Закончив с ним, по его совету направился на поиски транспорта до Могилева. Путеобходчик советовал искать возможность у водителей грузовиков. Сначала так и поступил. Просто спрашивал у водителей грузовиков, тех, что стояли на улицах, конечно, а затем плюнул и потопал назад к станции. Должны же быть какие-то рейсы в Могилев. Поезда не было, хотя такой и ходил из Гомеля на север, а вот пристроиться к колонне из пятнадцати грузовиков прямо на станции я смог. Эх, ну и дорожка тут. Пока водила устало крутил баранку, я чуть кишки не растряс. Взяли в дорогу меня легко, хватило пропуска и отпускных документов, что были выданы в госпитале. Вот только денег у меня мало оставалось, надо как-то экономить. Впереди еще, если найду Олега, путь назад.

Только на третий день отпуска я прибыл в Могилев и обалдел от того, как фрицы тут все устроили. Да, они явно рассчитывают тут остаться навсегда. Кругом вывески на немецком языке, дороги в городе убирают и даже отремонтированы, на улицах дежурят фельджандармы, и их много. Только по пути к госпиталю прошел три проверки. Удивлялись все, кому я предъявлял бумаги, но не пресекали мои поползновения. На все вопросы отвечал, что ищу брата, и точка.

Лечебница для недобитых гансиков впечатляла. Тут они так же, как и в других, виденных мною ранее населенных пунктах, заняли местную больницу. Народу… Хоть отбавляй. Пока бродил среди раненых, переживал о моем инкогнито. Конечно, только придя, я Олежку не увидел, смешно было бы думать, что я вот так просто его найду. Поперся к врачам. Первый же увиденный мной человек в белом халате направил меня к главному хирургу. Тот был занят, и я провел почти два часа под дверью в его кабинет. Уже надоело вскакивать и всем козырять, как назло, мимо проходили почти одни офицеры, рядовых бы еще можно было игнорировать. Наконец вышла какая-то барышня и пригласила в кабинет. Кстати, приглашала жестом, думаю, тоже русская, как в курском госпитале.

– Значит, вас интересует унтер-офицер Шлоссенбах? – на меня смотрел серьезный дядька, лет эдак шестидесяти. Круглые очки, нос прямой и длинный, седые волосы пострижены очень аккуратно. Видно было, что за внешностью доктор следить успевает. А уж какие у него ручищи… Точно хирург, к гадалке не ходи.

– Так точно…

– Оберстартц Мозер!

– Так точно, господин оберстартц. Можно ли чем-нибудь мне помочь?

– А кем вы приходитесь ему? – а глазами, сука, так и сверлит меня.

– Он мой сводный брат. Отец прислал мне письмо в госпиталь, рассказал, что парень пропал. Я стал наводить справки, где только смог, и вот я у вас.

– Ясно, – как-то даже выдохнул доктор, – у унтер-офицера очень серьезная травма. Кстати, вы успели невероятно вовремя. Последний месяц его состояние, кажется, стало ухудшаться, и мы сделали запрос о выведении его из состава действующей армии…

– Что с ним, доктор? – сделал я испуганное лицо.

– Он не только не помнит никого вокруг, но еще и себя. А также смотрит на тех, кто подходил к нему пару часов назад, как на нового человека. Ему требуется серьезное лечение, травмы головы очень опасны. Нарушена координация, речь. Очень сильное нервное расстройство.

– Господин оберстартц… Доктор Мозер, а что же он так долго тут делает? Ведь он же полностью не годен к службе?

– Он сам первое время просил не списывать его, да и вроде бы все шло хорошо, думали, поправится, а теперь ему хуже с каждым днем.

– Так я могу с ним встретиться?

– О да, конечно. Если вы поручитесь, что не бросите его на произвол судьбы, я даже мог бы отпустить его с вами, – видя мое непонимание, хирург добавил: – Чтобы вы отвезли его домой. Думаю, если сможете пристроить его в Берлине в хорошую клинику, ему еще можно будет помочь.