Алексей Вязовский - Я спас СССР! Том V [СИ]

После революции имение национализировали, невзирая на прежние большие заслуги родственника владельца. В 20-х здесь разместилось заводоуправление Конного завода № 1, а с 31-го в Горках по настоянию врачей жил Горький. Здесь он писал роман «Жизнь Клима Самгина», сочинял свои пьесы «Егор Булычев и другие», «Достигаев и другие». Сюда приезжали к нему и руководители партии, и творческая интеллигенция – Немирович-Данченко, Бернард Шоу, Герберт Уэллс, Ромен Роллан, Фадеев, Вересаев, редакторы многих журналов и издательств. Здесь же он и скончался в 36-м. Судя по воспоминаниям именитых гостей, слабое здоровье «Буревестника» ничуть не мешало ему пить как сапожнику.

Встречать на крыльцо меня вышли почти все нынешние обитатели усадьбы. Толстый Бовин, чернявый Шахназаров, ну и разумеется Бурлацкий с Богомоловым. Последним появляется пышущий трубкой Арбатов. А где же Яковлев? Могильщик СССР занят и не изволил появиться, зато остальные обитатели, судя по интересу к моей персоне, явно скучают в особняке. Я жму руки, отшучиваюсь насчет Волги, даже презентую им пару книг «Города», которые у меня лежат на заднем сидении. Попахивает алкоголем – время уже к обеду, и «консультанты» судя по всему, успели принять на грудь. Традиции «Буревестника Революции» здесь блюдут свято.

Мы проходим вовнутрь, мне показывают бывшую дачу Горького. Здание и интерьеры, конечно, обветшали немного, но все еще выглядят достойно. И чего тут только нет! Собственный кинозал, каминный зал с большим обеденным столом и пианино. В соседнем помещении стоит бильярдный стол, кресла и стойка для киев. На втором этаже есть множество кабинетов и спален. Для полного счастья тут только бассейна не хватает. Зато есть отдельный спуск к Москве-реке, рядом с которым стоит сруб бани. Кучеряво цэковцы живут, устроились здесь прямо по-барски, на всем готовом.

– А где же мемориальные комнаты Горького? – интересуюсь я – Здесь вроде бы музей писателя был – его кабинет, спальня…

Бурлацкий пренебрежительно пожимает плечами:

– Да, кому они нужны? Когда мы сюда заехали, музея здесь уже не было.

– А экспонаты куда делись? Личные вещи Горького?

– Понятия не имею. Архивы с вещами, наверное, в московский музей отвезли, а мебель здесь осталась. Она ведь еще от Морозовых – Федор провел рукой по спинке красивого и явно дореволюционного кресла – обслуга вроде говорила, что много хлама выкинули, перед тем, как дачу снова стали использовать по прямому назначению.

Угу… мало им госдач в ближнем Подмосковье, все хапают и хапают – Морозов поди в гробу переворачивается. А вещи Горького на свалку. Когда только нажрутся… И Никита их ведь тоже поощрял – берите, пользуйтесь народным добром, поправляйте драгоценное здоровье. А зачем на партийные деньги все эти старинные особняки содержать? Чтобы таким вот «консультантам» было комфортно бухать на природе? Даже эта небольшая группа товарищей успела уже поработать и в Волынском, и в Серебряном бору. А сколько еще госдач в распоряжении ЦК?

Наконец, в каминном зале, где мы расположились, появляется хмурый Яковлев. Демонстративно, словно меня не замечая, подходит к столу и кидает документы Бовину. Начинает ему недовольно выговаривать:

– Руководящая роль партии?! Саша, очнись, это анахронизм! Ты же видел, что мы записали в Конституции: двухпалатный парламент, общенародные выборы… А из кого в партии выбирать?!

– Андропов нас на британский флаг порвет – Бовин поправляет рассыпавшиеся по массивному столу бумаги, потом шурует кочергой в камине, поправляя дрова. Огонь разгорается сильнее, поленья потрескивают, темные угли красиво переливаются жаром – Такие свободы ни новое Политбюро, ни Гагарин не поймут!

– А мы их убедим! – Яковлев, наконец, подходит ко мне, протягивает руку. От него тоже ощутимо несет водкой. Обеденный стол уставлен бутылками с алкоголем – в «допинге» и других мелких удовольствиях здесь себе не отказывают даже в процессе работы.

– Александр Николаевич! – представляется мне «могильщик» социализма, крепко жмет руку. И лицо такое доброе-доброе, куда до него Ленину с его прищуром! Остальные тоже вольготно рассаживаются за столом, наливают себе выпить. Появляется прислуга – две пожилые женщины, которые приносят закуски к аперитиву и даже заливное из судака.

– Русин, у нас тут все по-простому – Яковлев приглашающее показывает на свободный стул рядом с собой – садись, не стесняйся.

Берет пару чистых рюмок, наливает водки мне и себе. Я усаживаюсь рядом, краем глаза рассматриваю документы, что валяются на столе. У Бовина красивый бисерный почерк, изложение мыслей тоже не хромает – текст отлично структурирован, самые важные мысли подчеркнуты. Я читаю и тихо охреневаю. А это точно 64-й год?! Всего одиннадцать лет назад похоронили Сталина, а эти «ватиканцы» запросто переписывают главный закон страны, внося туда положения о конституционном суде, двухпалатном парламенте, и свободной печати. А судя по разговору – Яковлев требует еще и многопартийности с элементами свободного рынка. Последнее вызывает бурные споры.

– Да не может быть частных предприятий в плановой экономике – горячится Шахназаров – Откуда им брать фонды? Как и по каким ценам потом продавать товары?

– Сверхплановая продукция – отмахивается Яковлев – Насчет цен и налогообложения – да, надо подумать. Может запустим социалистические биржи?

Я тебе сука дам биржи и свободные цены! Инфляция 3000 процентов, разрушение одноконтурной платежной системы, экономическая смерть страны. Вот оно – нулевое поколение «младореформаторов» – духовные отцы гайдаров и чубайсов! Исток всех наших последующих бед. В голове набатом бухает вернувшееся Слово. Я сам не замечаю, как от злости гну в руке серебряную вилку.

– Эй, Русин – лукаво подмигивает мне «могильщик», который хоть и пьет, но все замечает – Не вздумай нам тут столовое серебро портить – все добро казенное, потом замучаемся в хозотдел отписываться.

– Извините, задумался – я кидаю вилку на стол, махом выпиваю рюмку водки.

«Особая Московская» «лебедем» летит в пустой желудок, по телу тут же разливается тепло. Я набрасываюсь на закуску, попутно отвечая на вопросы «консультантов». Они легко переключаются с наскучивших споров о политике и экономике на литературу, живо интересуются моими творческими планами.

– Сборник стихов готовится к печати в Молодой Гвардии – отвечаю я, переходя с закусок на первое. Острое харчо горит во рту – невольно хочется добавить еще водочки, чтобы «погасить» огонь – Январский номер журнала в работе. Готовится издание «Города» на английском. А вы для чего меня собственно, позвали на дачу? В экономике я пока слабо разбираюсь, и спорить насчет реформ вообще считаю преждевременным делом. Юрию Алексеевичу сначала бы почистить авгиевы конюшни, оставшиеся от Хрущева.