Алексей Вязовский - Я спас СССР. Том I [litres]

«…Таким образом, за десять лет своего правления Хрущев так и не смог преодолеть стереотипы социалистического развития и провести реформы государства и общества. Культ личности был уничтожен, но волюнтаризм и метания первого секретаря ЦК КПСС в экономике, внешней и внутренней политике сделали неизбежным его смещение и появление брежневского застоя. Что, в свою очередь, предопределило развал СССР в 1991 году».

Я захлопнул тетрадь, снял очки и раздраженно посмотрел на аудиторию. Школьники скучали. Двадцать шесть подростков девятого «А» класса 113-й средней школы города Москвы зевали, смотрели в окно и поглядывали на часы. До конца урока истории оставалось пятнадцать минут.

– Савченко! – я сделал морду кирпичом. – Убери телефон! Или мне отобрать его?

– Трофим Денисыч, ну я это… про Хруща читал, – высокий прыщавый парень шестнадцати лет лениво убрал гаджет в карман. Класс выжидательно смотрел на меня. Савченко не первый раз бросал мне вызов на уроке.

– И что же ты прочитал? – Я тяжело вздохнул. До конца занятия мне нужно было опросить нескольких учеников, и вступать в пикировку с парнем времени не было.

– Хотел загуглить словечко новое, – Савченко дерзко улыбнулся. – Волюнтаризм Хрущева. Зачетно звучит.

– Мы это уже разбирали на прошлом уроке.

– А я на нем не был.

– Печально, – я снова надел очки обратно, сел за учительский стол. – Волюнтаризм – это командный метод, принятие произвольных решений вопреки объективным условиям и обстоятельствам. Проще говоря, глупые единоличные решения в управлении страной.

Несколько человек записали слово в тетради. Повторно. Остальные явно томились на уроке. Май выдался жарким, за окном цвела сирень. Мысленно ученики были на улице. Сейчас прозвенит звонок на длинную перемену. Часть парней вместо обеда возьмут футбольный мяч у физрука и побегут на спортивную площадку играть. Девчонки сядут на скамейки. Будут поглядывать на пацанов и болтать о своем, о женском. Да… акселерация идет стремительными темпами. Подросткам по пятнадцать – шестнадцать лет, но некоторые выглядят уже на все двадцать. Косметика, одежда, прически…

– А сейчас опрос, – мой палец поехал вниз по таблице фамилий классного журнала. Школьники тут же опустили глаза. Прямо читаю у них на лбу: «Лишь бы не меня!» Только двое отличников смотрят прямо и… Савченко. Этот двоек не боится, отец – местный депутат. Тянут хулигана всей школой.

– Предтеченская!

К доске, покачивая бедрами, вышла главная красавица класса Анастасия. Девушка уже вполне оформилась и носила яркие открытые платья. Вся мужская половина девятого «А» скосила глаза на ее вырез. Затем взгляды скользнули ниже, к коленкам. Настя кокетливо поправила блондинистый локон, вопросительно взглянула на меня голубыми глазами.

– Перечисли основные реформы Никиты Хрущева в социальной и экономической сфере.

– А с какого периода? – Красавица наморщила лобик.

– С момента прихода к власти, – я строго посмотрел на первую парту, где два лоботряса пытались шепотом подсказывать. – Какой это, кстати, год?

– Пятьдесят третий?

– Ты меня спрашиваешь?

– Пятьдесят третий!

– Продолжай.

– Ну… развенчал культ личности Сталина.

– Я просил в социальной и экономической области. Политику не трогаем.

Ее только тронь! Мигом продвинутые детки, а точнее, их родители, напишут жалобы. Причем, как ни подай материал, – останутся недовольные. Скажешь, что Сталин был тираном и уничтожал собственный народ? Получи жалобу – потакаешь либеральным взглядам и очерняешь имя главы советского государства. Скажешь что-то положительное про победу в войне, индустриализацию? Либеральные родители тут же в социальных сетях поднимут вой, кляня учителей, что обеляют имя тирана. И тоже посыплются жалобы. Разница только в том, что первые пишут от руки и директору, вторые – через портал Госуслуг и сразу в районный Департамент народного образования. Раньше он назывался РОНО.

– Хрущев повысил зарплаты, сократил рабочий день, – Настя наконец расслышала подсказки и принялась перечислять, – начал массовое жилищное строительство, провел школьную реформу. Распахал целину и создал совнархозы.

М-да… Сам поехал в Казахстан и распахал.

– Ах да, стал платить зарплаты колхозникам.

– А как же эти лохи до этого работали? – громко удивился Савченко.

– Следи за языком! – я стукнул ладонью по столу. Но отвечать на вопрос не стал. Посмотрим, как справятся.

Предтеченская замолчала. Стрельнула глазками на первую парту, но я показал обоим лоботрясам кулак. Класс с интересом начал разглядывать мнущуюся ученицу. Никто не поднимал руку, и Савченко победно смотрел поверх голов. Всех уел. Вон даже учитель молчит.

– Ну как в ГУЛАГе работали, – промямлила Настя.

– За пайку, – выкрикнул кто-то с заднего ряда.

– Я же сказал – лохи! – Савченко торжествовал.

Ученики засмеялись.

– Вышел вон из класса! – Я встал. Сердце предательски кольнуло. Все-таки шестьдесят пять уже. Пора, пора на покой. Но разве проживешь на нашу нищенскую пенсию? Да и все-таки заслуженный учитель России, почетная медаль Ушинского. Всю жизнь посвятил школе.

– Не имеете права! – Парень тоже встал, заелозил взглядом. Лицо покраснело, пошло пятнами. Класс осуждающе молчал.

– Права ты свои знаешь. А как насчет обязанностей?

Мы померились взглядами. Савченко опустил глаза, выдавил из себя «извините».

– Сядь и запомни. Колхозники работали за трудодни. Была такая единица учета в СССР. И мы ее даже проходили. Если бы ты ходил на уроки, то знал бы!

Прозвенел звонок. Предтеченская облегченно вздохнула, заулыбалась.

– Звонок для учителя! – Я остановил поступательный порыв школьников к двери класса. – Сейчас я объявлю оценки за урок и дам домашнее задание…

В учительской было шумно. Наши дамы обсуждали финал «Игры Престолов». Все сходились во мнении, что концовка сценаристами была слита. Стоило только мне зайти, как я попал как кур во щи:

– Трофим Денисович, а вы что думаете о последней серии? – Массивная химичка в очках с тонкой оправой требовательно на меня посмотрела. Я тяжело вздохнул, отступать было некуда. Учительницы замолчали и начали дружно сверлить меня взглядами. Я да физрук – вот и все мужчины в школе. К нашему мнению прислушиваются, его ждут.

– Не смотрел и не собираюсь.

– Почему?

– Не увлекаюсь социальным эскапизмом.

– По-вашему, любое фэнтези – бегство от реальности? – В атаку пошла пожилая математичка. – Толкиен тоже?