Борис Батыршин - Комонс

…молчание было ему ответом…

– Ну… да, наверное…

– То-то, что да. Давай сюда, наигрался…

Как тут устроено? Ага, помню ещё…

Сперва взвести ударник – ку-клукс-клан , полированная сталь скользит легко, за оружием ухаживали на совесть. Милка от этого звука вздрагивает – прости, не хотел… Теперь поднять вертикально флажок предохранителя, затворная задержка влево, затвор долой. Переворачиваю карабин, достаю из кармана «Белку». Утопить стальной кромкой защёлку крышки магазина, подать немного назад – механизм сам выпадает наружу.

Так, теперь затвор. Разбирать? Лень – ограничусь тем, что вывинчу соединительную муфту с курком, ударником и боевой пружиной. И всё, и довольно.

Ловко у тебя выходит… – осторожно говорит Серёга.

– Достигается опытом… – бурчу. – Не лезь под руку, а?

Осталось самое неприятное, от чего на душе у меня заранее скребут кошки. Даже не кошки – рыси! Вандализм в чистом виде… а как иначе?

Перехватываю «Маузер» за ствол – и по камню, по камню! Миладка испуганно ойкает, отшатывается. Щепки летят во все стороны, затворная коробка смята, ствол согнут. Всё, ремонту не подлежит. Замахиваюсь и забрасываю поальше в колючие кусты сначала изуродованные обломки, потом потроха магазина, и вслед на ними – снятые с затвора детали.

– Бабай… – Серёга смущённо кашляет и разжимает кулак. – Я, эта… можно возьму? На память?

На ладони – три длинных винтовочных патрона, тускло блестят жёлтым металлом.

– Лучше не стоит. Они же боевые. Начнёшь расковыривать…

– Я что, совсем дурак? – Аст кажется, обиделся, и я делаю заметку: надо сдерживаться. Конечно, друзья привыкли, что я всё чаще претендую на роль лидера – но нельзя же вот так, бесцеремонно. Мягчее надо быть, мягчее…

– Вот, возьми лучше это.

Протягиваю ему стебель затвора. Полированный металл, ручка взвода с шариком – красивая вещь, аднака…

– Патроны – это что, ерунда. А это – готовый раритет, там, сбоку год выпуска должен быть выбит…

Аст тут же принимается вертеть затвор.

– Точно! – выдыхает он восхищённо. – Один, девять, четыре, два – сорок второй?

– Он самый, – отвечаю. – А патроны выбрось от греха. Это, между прочим, ещё и статья УК за хранение боеприпасов. Оно тебе надо?

9 ноября 1978 года.

Пятигорск.

Вечер под музыку.

Последний вечер в Пятигорске. Прощальные посиделки с чаем, баранками, пирогами (завуч постаралась!) и импровизированным концертом. Ритуля поёт романсы, гитара по кругу…

Я тоже участвую, и на этот раз, не в одиночку. С Марьяной всё договорено – мы даже успели немного порепетировать. Она играет на кавказской гармонике под названием «бузика» – звук у неё сильнее и резче чем у тех, что привычны нам. Кстати, гармошки завезли на Кавказ русские переселенцы, и они долго считались здесь сугубо женским инструментом.

Марьяна сегодня, не одна, с ней подруга, тоненькая, как веточка девушка кавказской наружности. Глаза – как ночь в горах… Она принесла бубен, и он нам тоже пригодится.

Ленка Титова из «Б» допела, отложила гитару. На этот раз «У Геркулесовых столбов» Городницкого – а что, народу понравилось…

Потом наши классные читают стихи. Лермонтов, конечно, что ж ещё? Кавказ, горы, «злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал…»

Вот и наша очередь. Но, сперва – небольшое вступление.

Встаю.

– Сейчас говорили о войне на Кавказе. А вы знаете, что когда наступил мир, многие из тейповой, родовой, то есть, знати, лучшие воины чеченского, ингушского, дагестанского и других горских народов, пошли служить Российской Империи? Из них составили Кавказскую Туземную конную дивизию, и она наводила ужас на врагов.

Молчание. Слушатели озадачены – такого в учебнике нет. Галина одобрительно кивает, она-то в курсе, конечно. Расплывается в улыбке и завучиха – впрочем, кому об этом знать, как не местным жителям…

Марьяна растягивает меха бузики. Мелодия непривычна для уха москвичей – по сути, вариация чеченского зикра. Подруга помогает бубном.

Слова я выговариваю с нарочито гротескным псевдокавказским акцентом. Он тут ещё не носит заведомо негативной коннотации – скорее комическую, из анекдотов про Гоги и «Армянское радио». Девушки подпевают, текст я им написал заранее.

Рассыпчатая дробь бубна вторит резкому звуку бузики. И всё, хватит ломать язык, тем более, что автор текста – самый, что ни на есть, русак.

И припев, сразу подхваченный:

Марьянина подруга вскочила, и пошла, пошла по кругу в кавказском танце – мелкими шажками, бросая на парней огненные взгляды, бубен звенит, не переставая. Ребята аж привстали, глаз оторвать не могут… Наша Ленка Григорьева присоединяется к ней – красава, молодчина, так бы и расцеловал! Остальные хлопают, отбивая зажигательный ритм. Галина – того глядишь, сама сорвётся в импровизированный круг, поводя полными плечами, раскинув руки, держащие кончики её любимой пёстрой шали….

Ну вот, как в воду глядел – не усидела!

Кошусь на Миладу. Она сидит в углу, нахохлилась, что твой совёнок. Аст тоже не брызжет энтузиазмом. Понимаю вас друзья – после того, что мы испытали сегодня утром, нелегко восстановить душевное равновесие.

Подмигиваю. Слабая улыбка в ответ..

Снова припев. Многие пытаются подтягивать:

…а кто не поёт – отбивает ритм ладонями, подошвами, стараясь поспеть за неистовым бубном…

– Ох, Жень… – Галина пытается отдышаться. – Вот скажи: почему, у тебя, что не песня, то про спиртное?

– Понятия не имею. – отвечаю, – Это уж вам виднее. Кто из нас учитель русской литературы? «Веселие на Руси есть питие» – так, кажется? Или вот ещё: «Пьян, да умён – два угодья в нём!» Почём мне знать, откуда оно повелось? А ведь повелось же…