Борис Батыршин - Комонс

Видит. Но всё равно, сомнение нет-нет, да и мелькнёт в глазах. И заметно отдалился в последнее время…

Мы с Женькой не обижаемся. Узнать, что в черепушке у школьного друга сидит гость из двадцать первого века, вознамерившийся воевать с инопланетянами – это не каждому по плечу. Аст пока справляется.

Чтобы еще больше развеять его сомнения, выдаю предсказания, из числа тех, которые можно проверить сравнительно быстро. Благо даты событий вызубрены заранее, в рамках подготовки к «попаданству». Итак, первое: в середине января иранский шах Реза Пехлеви бежит из страны. Когда Димка Якимов на политинформации прочёл об этом в вырезке из «Правды» – надо было видеть серёгины глаза! Он глядел на меня, как на призрак, облизывал внезапно пересохшие губы, порывался что-то сказать… Я незаметно (урок, всё же!) развёл руками – а что делать, я предупреждал.

Осуществление второго пророчества на подходе – ранним утром семнадцатого февраля боевые части НОАК после артподготовки перейдут границу с Вьетнамом, и начнётся «первая социалистическая» война. К счастью – недолгая, всего месяц, но достаточно кровопролитная. Это уже через четыре дня, и Аст заметно нервничает. Я тоже, поскольку предвижу многочисленные «а что будет дальше…» Нет уж, ставить предсказания на поток не входит в мои планы.

Пятый урок, химия, позади, первоначальные сведения о характеристике элемента по его положению в периодической таблице получены и усвоены. Мы с шумной толпой одноклассников скатываемся с третьего этажа. Какое же наслаждение – усесться на серые пластиковые перила и проехаться по ним с ветерком до площадки между этажами. И там попасться патрулю мрачных дежурных-десятиклассников, а то и самой завучихе, караулящей нарушителей в засаде. Народ растекается по гардеробу, и ноги несут нас с альтер эго в подвальный тир, где военрук Георгий Палыч ждёт нас на занятии по стрельбе.

– Хорошо Абашин. Спуск только не дёргай и за дыханием следи.

– Слушаюсь, тащ майор! – отзываюсь. Эту серию я отстрелял из положения стоя.

– Давай ещё серию – и хватит на сегодня.

Ещё серию – это мы с радостью, это мы завсегда. Ловлю мишень в отверстие диоптра. Выстрел, затвор назад, патрон, прицел, задержать дыхание, выстрел….

– Ученик Абашин стрельбу закончил!

Жора приникает к трубе.

– Восемьдесят два из ста – неплохо, очень неплохо. Если и дальше так пойдёт – можешь идти на второй взрослый.

– Спасибо, тащ майор! Разрешите приступить к чистке оружия?

Кроме меня в тире трое десятиклассников. На выскочку они косятся с неодобрением – им-то Жора такую ответственную операцию не доверяет.

– Валяй. Гильзы только собрать не забудь.

Стреляные мелкашечные гильзы мы не сдаём – кому нужен этот хлам? Ссыпаю горсть жёлтых, остро воняющих порохом цилиндриков в карман школьного пиджака – завтра на переменке раздам первоклашкам. Они уже привыкли к таким подаркам и всякий раз осаждают меня весело гомонящей стайкой..

Отвожу затвор, заглядываю в канал ствола. Эх, баллистольчиком бы спрыснуть… но чего нет, того нет. А потому ограничиваюсь тем, что прохожусь по нарезам ёршиком из медной проволоки, потом наматываю на шомпол кусок пакли, капаю на неё скипидаром – бутылка хранится у Жоры тут же, в шкафчике, вместе с прочими принадлежностями для чистки – и гоняю его туда-сюда, пока пакля не перестаёт выносить из ствола свинцовые блёстки.

Отстрелявшиеся старшеклассники выслушивают Жорины замечания и по одному просачиваются за дверь. Вот и хорошо, мы с альтер эго только того и ждали…

– Георгий Палыч, разрешите вопрос?

– А? – военрук оторвался от классного журнала. – Чего тебе, спрашивай…

– Можно я друга приведу, Серёжку Астахова? От тоже хочет поучиться стрелять.

Жора глянул на меня поверх очков. Вообще-то он их не носит – разве что, как сейчас, когда надо читать в полутёмном тире.

– Это, что ли тот, с которым ты на концерте рубился?

Киваю.

– Вообще-то у меня в плане стоит организация стрелковой секции для седьмых-восьмых классов – говорит он задумчиво. – Хорошо, приводи, лиха беда начало. Ты как там, закончил с оружием?

Жора торопится – ему надо в больницу, на плановый осмотр. Да, старые раны – это не фигура речи.

– Так точно, тащ майор!

– Ладно, я винтовки тогда отнесу, а ты приберись тут, подмети, мишени собери… – он кивает на мусорную корзину с бумажками, издырявленными пулями. – А ключ потом оставишь в учительской, на моей полке. Знаешь, где?

Конечно, знаю. Тир – не оружейка, ключ от него вполне можно доверить ученику. Тем более, с некоторых пор я хожу у него в доверенных помощниках.

Уже заканчивая наводить порядок, я вдруг поймал себя на мысли. Тир, стрелковая секция – я это всё затеял по необходимости, или же неосознанно подгоняю свои поступки под книжный сюжет? Там мальчишки, вычислившие Пришельцев, тоже ходили в подвальный тир к тренеру, бывшему военному…

Н-да, задачка. Надо бы обдумать на досуге. Интересно, что ещё способно подкинуть сознание комонса?..

1979 г, 23 февраля.

Москва, ул. Фестивальная, школа № 159.

Опять день сюрпризов.

У нас в школе концерт, посвящённый Дню Советской армии. Когда я заявил классной, что намерен принять участие, она посмотрела на меня с нескрываемым подозрением – и успокоилась только, узнав, что на сцене я буду один, с гитарой и в школьной форме. Но всё равно, сомнений, как мне показалось, не оставила…

Программы выступлений по классам надо сдавать в школьный комитет комсомола, который и курирует это мероприятие. Что именно я собираюсь петь, они уточнять они не стали, удовлетворились вполне политкорректным названием. Зря, между прочим, узнали бы много нового.

И не только они.

– Пап, завтра у нас концерт в школе, по случаю двадцать третьего. Придёшь? Суббота же, на работу не идёшь…

– Ну, не знаю. А надо?

– Родителей разрешили пригласить. А я там буду петь.

– Ты? Петь? – отец заинтригован. – И что именно, не секрет?

– Пока секрет. Есть одна песня, про лётчиков интернационалистов.

– Это про Испанию, что ли?

– Почти. Ты приходи, сам и услышишь.

Моё выступление – сразу после трио девчонок из девятого «Б». «Песня из «Белорусского вокзала» – что ж, вполне душевно вышло. Софья Игнатьевна, наша историчка, воевавшая на Севере, в морской пехоте, украдкой смахивает слезу.

Моя очередь. Выхожу, сажусь на стул, пристраиваю поудобнее гитару (пришлось выпрашивать у Ритули, своей нет), кладу рядом белый, полусферический, с тёмным светофильтром, пилотский шлем. Его я одолжил для выступления у Жоры – он стоит у него в кабинете, на почётном месте, на шкафу. Дал, хотя и удивился. Сказал, что не хочу портить сюрприз, сам всё поймёт.