Борис Батыршин - Комонс

– А меня, значит, можно?

– Тебя – можно.

– Это правильно. – Серёга расплывается в улыбке. – Я, знаешь, тоже могу пригодиться. Вот, к примеру: у тебя карта Силикатов есть?

Делаю предельно честные глаза. Альтер эго (он уступил мне этот разговор) скептически хмыкает внутри.

– Нет, откуда?

– А у меня есть. В смысле, у матери. – он хитро прищуривается. – Могу попросить.

– А как объяснишь, зачем это тебе понадобилось?

– Она не спросит.

Пауза.

– Серёг, ты серьёзно насчёт карты?

– А то!

– Тогда это большая удача.

Как же… удача! А то я не помню, как Аст сманил меня в Силикаты весной восемьдесят первого. Карту он тогда позаимствовал у матери – и я, прекрасно об этом помня, рассчитывал на то же самое. И, как выяснилось, не зря: геологиня и отчаянная горная туристка, она была не чужда и спелестологии [6] Спелестология (от греч. σπήλαιον – пещера + нем. Stollen – штольня) – изучение искусственных пещер и подземных сооружений, не использующихся по прямому назначению (старинных каменоломен, рудников, подземных ходов и коммуникаций). , и дома у неё имелись схемы чуть ли не всех систем-каменоломен. Так что, Аст прав, скорее всего не спросит. Тем более, мы не планируем заброску на двое-трое суток, постараемся обернуться за день.

Про одесские катакомбы, где добывали для строительства города ракушечник, знают все. Про римские – слышали многие. А вот о подмосковных каменоломнях, снабжавших столичных зодчих строительным материалом ещё со времён Дмитрия Донского и первого каменного Кремля, знает весьма ограниченное число людей.

Камкинские каменоломни, знаменитые «Кисели» – в долине реки Пахра на правом берегу у деревни Киселиха. Мартьяновские каменоломни, они же «Никиты», под Домодедовом. «Сьяны» – возле деревни Новленское, Гурьевские каменоломни, они же «Бяки». И масса "подсистем", ответвлений от главных подземных лабиринтов: «Алхимовская», «Жабья», «Ежевичная», «Чурилковская»… Список можно продолжить.

Меня же интересуют Девятовские каменоломни, обширный комплекс заброшенных подземных выработок известняка – того самого «белого камня» – под Подольском. Первые подземные работы здесь начались в восемнадцатом веке, и продолжались ещё перед Первой Мировой войной. Вход в «систему» находится рядом с деревней Девятское, к северу от Подольска, которая и дала каменоломням имя. Неофициальное же название, «Силикаты», происходит от близлежащей железнодорожной платформы «Силикатная» Курского направления.

Лезть под землю в одиночку не хочется категорически, и лучшего спутника, чем Аст мне не найти. Тем более, что и уговаривать его особо не надо – только намекни. А вот любопытства, увы, никто не отменял.

– Хоть объяснишь, что на этот раз будем искать? Снова деньги?

– Слушай, можешь верить, можешь нет, но объяснять пока нечего. Вот найдём – может, что-то и прояснится.

– Найдём? Что?

…нет, точно не успокоится…

– Прости. Правда, толком пока не знаю. Вот вернёмся…

– Если вернёмся – ухмыляется.

– Тьфу на тебя! – сплёвываю через плечо. – Накаркаешь ещё… Так ты идёшь?

– Куда я денусь! Не одного же тебя отпускать… Да и времени терять нельзя, раз уж ты туда собрался.

Тот он прав – если идти, то в ближайшие неделю-две. Самое позднее, до середины марта – потом снег начнёт таять и входную штольню затопит. И тогда, раньше конца апреля и думать нечего. Да и потом некоторое время лучше не соваться, размытые талыми водами известняковые пласты могут давать просадки.

Я сознательно кривлю душой, и это совсем не нравиться моему альтер эго. В пятнадцать лет непросто понять, что порой приходится быть неискренним даже с близким другом – хотя бы, для того, чтобы не испугать его раньше времени. Ведь мы оба прекрасно знаем, что собираемся искать в подземных лабиринтах Девятковских каменоломен – эти сведения мне удалось восстановить во время одного из сеансов «Реставрации воспоминаний» во всех деталях.

После ликвидации «отдела по борьбе с Пришельцами», учинённого сразу вслед за смещением с должности Хрущёва (генерал, курировавший вопрос, преданный сторонник опального Генсека, застрелился, узнав о перевороте) в курсе остались считанные люди – и все они погибли в течение года-двух. Кто их убирал – сотрудники Семичастного, зачищавшие Комитет от лояльных «кукурузнику» кадров, или те, для борьбы с кем «спецотдел» и создавался, установить не удалось. Да и времени на это особо не было – на расследование у тех, кто готовил мой «перенос», были считанные дни, а хаос в стране, осознавший скорый и неизбежный крах, царил поистине апокалиптический.

Но кое-что выяснить им удалось. Например, что дольше других «спецотделовцев» прожил один молодой сотрудник. Он не успел засветиться в операциях отдела, а потом сумел скрыться и прятался аж до середины семидесятых. На этот раз не бывшие «коллеги», а Десантники – из числа тех, кто сумели пережить разгром, учинённый им в шестидесятых.

Сотрудник этот последние годы жизни провёл в подмосковном Подольске, где и сошёлся близко с тамошними любителями пошастать по заброшенным катакомбам. И когда почуял слежку и осознал, кто за ним пришёл – запаниковал и решил уйти на дно. В самом буквальном смысле, то есть спрятаться в малоизвестном ответвлении «Силикатов», разведкой которого и занимался вместе со своим приятелем, ярым энтузиастом спелестологии.

Через него-то на парня и вышли. Поняв, что пересидеть не удалось и всё кончено, он взорвал тоннель, ведущий в убежище, завалив явившихся за ним убийц. А заодно, обрёк себя на мучительную смерть от голода и жажды – другого выхода из отнорка не было.

Всё это моим «инструкторам» поведал «Десантник-Инсургент». Разумеется, его сообщение решили проверить, насколько это было тогда возможно. И, представьте, добились успеха: пробили завал, проникли в отрезанные тоннели (их за все эти годы так никто и не обнаружил), где и нашли то, что осталось от трупа «спецотделовца». А так же то, что несчастный хранил как зеницу ока – устройство, которое после изучения было опознано, как «детектор Десантников».

Вернее, жалкие его остатки. В подмосковных каменоломнях круглый год царит сырость, и она оказалась безжалостна как к электронной начинке прибора, так и к блокнотам, содержащим дневники и рабочие записи погибшего. Но, даже окажись детектор исправным – это уже мало что могло бы изменить. Пришельцы захватили полпланеты, земляне из последних сил огрызались ядерными ударами, и появление такого устройства не смогло бы переломить ситуацию, ставшую к тому моменту поистине катастрофической. Другое дело – появись он на каких-то полгода раньше…

Всё это и рассказал инструктировавший меня высокий чин СВР. И показал заключение экспертов, согласно которым за два года, прошедшие между гибелью «спецотделовца» и моим появлением в прошлом, детектор и записи не должны были пострадать особенно сильно. Гарантий, разумеется, никаких – но шанс заполучить их в целости и сохранности был.