Секретный Блиц - Звезды не для нас [сборник]

– Эти раненые будут сниться тебе каждую ночь. Не сейчас, а потом, когда ты станешь взрослым… Все время… Из года в год… И каждый из них рассказывает, как он умирал. И все остальные тоже будут приходить. Бесконечно, понимаешь?

Потом его перестали бить, и он почувствовал обжигающее прикосновение холодной стали к шее.

Телевизор шипел и показывал серую муть. Сазонов выключил его и споткнулся о кучу испачканного в грязи вороха одежды. По полу запрыгала россыпь каких-то таблеток. Он пошел в ванную, включил холодную воду, подставил под пахнущую хлоркой струю лицо и держал, пока не веки не закололо мелкими иголками. Как всегда, после возвращения в голове крутилась муть и подташнивало. Вытер лицо и посмотрел в треснутое зеркало.

На шее истекал какой-то белесой сукровицей тонкий шрам. Он налепил на него пластырь и вернулся в комнату. Достал из тумбочки пожелтевшую газету «Ошлинский крестьянин», от ноября 1943 года.

Буквы расплывались и менялись прямо на глазах. Заметка «пропала машина с продуктами, от истощения умерло десять человек» пропала. Вместо нее появилась статейка «Фронту – трудовые подвиги». Положил газету назад и достал старую пожелтевшую фотокарточку с обтрепанными краями. Долговязый парень, с колючим взглядом, в окружении таких же волчат. На обратной стороне написанные от руки плюсики и минусы. Сазонов поставил маленький плюсик и спрятал карточку назад, к газете. Теперь до следующего года, а потом все снова. Бесконечность…

Михаил Ямской

г. Долгопрудный

– Алва итта двергу! – грохотал боевой клич над окутанной дымом бухтой.

– Эуалла париссия! Дургдибл стравосклифи! – подхватывали одни звонко, другие хрипло.

– Агр-р-р-р-р! Рр-р-ау! – гремела мохнатая кривоногая толпа, перехлёстывая через борт.

Визгливый треск обрушенных мачт сливался со звоном стали и хлопками ручных молний. Глаза слезились от вони горящей селитры.

Базиэль крутанул мечом, и оскаленная рожа орка запрокинулась, плеснув фонтаном чёрной крови, а другой враг скорчился, зажимая косой разрез на брюхе. Боевая цепь третьего свистнула в воздухе, обвивая бронзовый наруч, но одного рывка хватило, чтобы сбить косорылого с ног, и сталь меча довершила дело. Глаза метнулись в сторону, ловя растерянный взгляд Мицхаля. Припадая на ногу, альв медленно отступал к палубной надстройке, а пятеро клыкастых с ликующим рёвом размахивали ятаганами.

– Каррафалла двергу! – раздался вопль за спиной. – Коротышки предали!

Сзади послышался топот, но обернуться Базиэль не успел: сокрушительный удар по затылку погрузил всё вокруг во тьму.

Василий жадно затянулся сигаретой. Назойливые образы таяли, разъятые горьким дымом. Голова трещала, будто в тисках. Кто ж его так саданул-то? Подкрался сзади, мразь – небось тот, с бородой в косичках. Пировали вчера, в вечной дружбе клялись. Мир, союз… Как можно было доверять этим бородатым?

Тьфу! Нет здесь альвов и нет двергов. Он тряхнул головой и скривился от боли. Оперативка стиралась медленно, заменяясь байтами с родного диска, и клочки памяти из чужого слоя наползали на реальность. Дурацкие слова, всё не то и не так… то есть как бы не совсем то, но как иначе скажешь? Машинки две, но программа та же – суть, в общем, ясна. Жопа, граждане. Жо-па.

Интересно, кто первый отдаст концы, он-тот или он-этот? Ещё неизвестно, при такой-то жизни. Да какая разница? Остаться в единственном лице – уже счастье.

А если умрём оба? Ну, смерть вообще дело тёмное, об этом лучше не думать… но всё-таки хотелось бы узнать, что с Мицхалем. Если орков не удалось отбить, сожрут всех.

Рассветный туман за перилами балкона казался дымом сражения, а косилка в руках смуглого гаста в оранжевой жилетке рокотала с торжеством победившей орды. Говорил же диблерой: нельзя записывать сны! Только начнёшь, и трындец.

Диблерой… кто это? Бредятина.

За спиной послышался неразборчивый гомон, в котором выделялись визгливые интонации бабки с третьего этажа. Василий прошёл в прихожую и выглянул в глазок, но за спинами на лестнице ничего не разглядел. Отпер дверь и нос к носу столкнулся с соседкой, уже тянувшейся к звонку.

– Что такое?! Михалыч?

Она всхлипнула, закусив губу. Часто закивала.

– Сердце… приступ. Скорая увозит!

Вассу дёрнулся и открыл глаза, судорожно всасывая воздух.

– Не пора ли раццакзать мартыхенам с думана, гадопа и протчих баготных… – ворвались в уши радостные лепетки дикторессы.

Он потянулся и отжал кофорилл. Потряс головой, отгоняя прилипчивые бороды, байты и мохнатые рожи с секирами. Схватил кулёк с травлетками, забросил одну в пасть и запил остатком скляти из кружки. Надо всегда сразу, как проснёшься: диблерой сказал, тогда ибостаз слабеет, а раскол и мерцание вредят. Пока своя тушка в здраве, рано уходить в другой слой.

В ухо приветливо дунули Порис, ткнулись трубчатым хоботком. Мягко переваливаясь, поскакали на кухню. Полупрозрачный близнец на кожистой перемычке болтался вверх-вниз, как риссиновый гусенец, а пухлые лапки лелеяли акварий: на дне жадно разевали рты неоновые Миц и Холли. Время поить, не то жабры пересохнут.

Пиарилка на торклае шибала в нос. Пистерия "Раздольников", пять презиков – рупь. Монолог отторбасен репликами Хрупацки – находка болтажора. Новое слово в искацве! Другой листок сурово скалился зубьями официальной печати. "Вам следует…"

Храк и жопот! Как же он позабыл!

Вассу вскочил, на ходу подхватывая авоську для тернеты. Сластенька давно уж заняла очередь! Если не…

Перед глазами у Василия поплыли круги, он схватился за дверной косяк, уставясь на соседку. А всё отец, отец виноват! Сам ещё на позапрошлой тысче раскатывал терешопль, а их отправил в какой-то глухч. Могли бы выучиться, стать триархонтами. Как теперь жить, как? Уже и Порис давно нет, а он… Проклятые орки!

Двое коротышек в белых халатах уже тащили из соседской квартиры носилки, укрытые простынёй. Узкие глазки санитара подозрительно блеснули из-под кудлатых бровей.

Рука Базиэля метнулась к поясу. Меча не было. Ах да…

Шагнув на лестницу, он решительно перехватил у бородача носилки.

– Сам понесу… и поеду с ним. Я друг!

– Хорошо, только осторожно, – разочарованно буркнул коротышка-дверг.

Соседка за спиной благодарно всхлипнула. Восковое лицо Мицхаля над простынёй дрогнуло, один глаз приоткрылся и лукаво подмигнул. Ещё поживём!

Роман Кузьмичев

г. Москва

До конца жизни Максима оставалось одиннадцать минут. Он спешил на подработку по занесенному снегом тротуару, как всегда, проспав два будильника. Хоть график и был с часу дня до девяти вечера, это не мешало ему спать до победного. Мама неустанно повторяла все его детство: «Поспешишь – людей насмешишь», и сейчас ее слова крутились у него в голове, но не спешить он не мог – ему уже сделали два выговора, третий может оказаться последним, а подработка так нужна, ведь скоро Вике рожать и нужно подкопить немножко денег. Поэтому, когда Максим подбегал к пешеходному переходу, где светофор только загорелся красным, он решил не останавливаться, а проскочить. Так же подумал и водитель легковушки, решив не притормаживать, раз уж зажегся зеленый, и на полной скорости влетел в Максима.