Секретный Блиц - Звезды не для нас [сборник]

Тишина тянулась долго, очень долго, но вот её прорезал негромкий треск, и свод пещерки, где спал Крошка Лху, обвалился, засыпав его обломками. Он тревожно забарахтался, продирая глаза и разгребая подтаявшие синие ледышки – и вдруг радостно подскочил на всех щупальцах разом, переливаясь розовым и зелёным.

Весна пришла! Весна!

Тут же опасливо присев, малыш вытянул голову и заглянул вниз с уступа. В пещере ниже по склону спали мама Лху с папой Лху, а ещё глубже, в кромешной тьме ледяного ущелья, пребывал в спячке дедушка. Туда весна ещё не скоро доберётся.

Крошка Лху нарочно упросил родителей позволить ему зимовать отдельно и повыше – мол, здесь теплее. На самом деле это был единственный шанс проснуться первым и тайком сплавать наверх. Иначе не отпустят одного, а какой, скажите, интерес плестись следом за взрослыми, слушая занудные наставления? Да и времени у родителей вечно нет. А дедушку лучше и не просить: строгий он, хоть и добрый в душе. Самый старый и мудрый из всех лху, его имя известно каждому!

Но почему так темно? Крошка Лху задрал голову и вгляделся. Может, солнце низко стоит? Да нет, вон оно, светлое пятно, бежит в вышине. Ах да, понятно, ведь синий лёд на дне уже начал таять, и воды сверху добавилось, свету трудно пробиться. К концу весны океаны наполнятся до краёв, сольются воедино, и могучие волны покатятся одна за другой от горизонта к горизонту. Вот ещё почему всплывать лучше сейчас: если такая шарахнет о скалу, щупалец не соберёшь.

Была и ещё одна причина: воздушные козявки. Зимой, когда почти вся вода в океане сжимается в тяжёлый донный лёд, они вовсю плодятся на обнажившейся суше и строят себе высокие жилища из камней и деревьев. Красиво, даже папа с дедушкой хвалят – надо же наконец увидеть и самому! К концу весны то и раньше вода поднимется и всё затопит, а волны ещё и разобьют на мелкие кусочки, так что для осенних штормов уже и работы не останется.

Надо спешить, пока все спят! Он оттолкнулся от уступа и поплыл вверх по склону, стараясь всё же подниматься медленно – иначе закружится голова. В проталинах уже потихоньку пробуждалась жизнь: посверкивала многоцветьем рыбья мелочь, сновали рачки, личинки крабов и прочие ползучки, кое-где уже пробивались ростки водорослей. Чем выше, тем жизни больше, а на мелком шельфе она не замирает даже зимой.

Жаль, настоящей дичи ещё не найдёшь. Ближе к лету выйдут из спячки на глубине пузатые чешуйчатые ящеры с острыми гребнями и длинные морские змеи, что лежат пока что во льду, обвившись вокруг острых скал. Тогда папа отправится на охоту… Крошка Лху мечтательно зажмурился. А вдруг на этот раз возьмёт и его?

А сейчас… Он снова задрал голову. Так и есть! По светлой поверхности воды, оставляя волнистые следы, двигалась цепочка продолговатых силуэтов. Киты!

Опасливо глянув за спину – достаточно ли далеко отплыл? – он выпятил клюв, выставил вперёд щупальца – и загудел, завибрировал всем своим маленьким телом, испуская зов:

– Лху-у-у-у! Ух-ху-у-у!

Эх, слишком громко нельзя, родители проснутся. Тем не менее, точно нацеленный звук зацепил одного из китов, и тот завертелся на месте, корчась в судорогах, а потом стал тонуть. Маленький лху подоспел вовремя и ловко подцепил падающую тушку. Откусил сразу половину и с аппетитом зачавкал, всасывая густую красную кровь. По телу расходилось приятное тепло. Весна!

Скорее! Выше, выше!

До поверхности оставалось совсем немного, толща воды мерно колыхалась – наверху штормило. Спрятав в складках кожи недоеденного кита, он поспешил дальше вдоль склона.

И вскоре понял, что опять опоздал.

Крутой подъём сменился пологим шельфом, но не пустым, заросшим водорослями, как обычно. Ещё недавно здесь жили козявки! Кривые зубья обрушенных стен, поваленные колонны… Искорёженные конструкции с разбитыми прозрачными панелями торчат в разные стороны, словно голые чёрные ветви погибших кораллов. И повсюду жалкие крошечные скелетики, похожие на рыбьи – придавленные камнями, обгрызенные крабами.

Всю красоту успело затопить! Стоило ли ради этого провести всю зиму в одинокой неуютной пещерке?

А только, если вдуматься, зачем нужна красота, если она не вечна? Поглядел и забыл. То ли дело океан, особенно весной! Весна приходит из года в год, без обмана.

Вообще-то, эти козявки бывают даже опасны. Когда разведётся их слишком много, перессорятся да как начнут между собой воевать! Вынырнешь неосторожно и получишь огнём и дымом прямо в физиономию – мало не покажется. А иногда успевают так развоеваться, что могут и серьёзно покалечить. Папа говорит, они вообще вредные, отравляют воду. Когда попадаются, топит их кораблики, а дедушка как-то раз обрушил целый остров! Мама даже плакала тогда потихоньку.

Конечно, хоть и вредные, а козявок жалко. Живут-то всего ничего – сколько поколений сменится за одну только зиму, и не сосчитать. А тут новое половодье – и начинай строить всё сначала! Такого и врагу не пожелаешь. Вот научились бы дышать в воде, другое дело… да где ж им научиться, бестолковым.

А в следующий миг Крошка Лху увидел такое, что чуть не умер от страха. С трудом удерживаясь, чтобы не пуститься наутёк – разве тут убежишь! – он сжался в клубок и зажмурился, побелев от клюва до последней присоски.

Издалека, с возвышения среди развалин, раздувшись от пунцовой ярости и воинственно протянув щупальца, ему грозил… сам дедушка!

Вот только странно… Крошка Лху чуть отодвинул щупальце и глянул одним глазом, потом другим. Развернулся и посмотрел обоими.

Да нет же, дедушка совсем близко! Но тогда почему он такой маленький? Не может быть!

Ах вот оно что! Подплывём-ка ещё ближе.

Посреди площадки, выложенной белыми плитами, возвышалась тёмно-красная скала, а верхушка её была вырезана в виде рассерженного старого лху. Вроде того как мама иногда вырезает фигурки для бус из кораллов, но здесь работа куда сложнее! Каждая чёрточка передана один в один, каждая присоска, даже морщинистая кожа и чуть обвисшие складки вокруг клюва и налитых гневным пурпуром глаз. Потрясающе!

Крошка Лху невольно усмехнулся. Понятно, почему дедушка тут злой – ведь только таким его козявки небось и видели.

Нет, но какие мастера! Пожалуй, всё же стоило проснуться так рано.

За развалинами начинался лес. Вернее, чаща из обломанных пней, а сами стволы и ветви когда-то росших на воздухе деревьев плавали наверху, колыхаясь вверх-вниз уродливой кашей. Штормовые волны поработали на совесть. Чтобы не продираться сквозь мусор, Крошка Лху не стал приближаться к самому берегу и всплыл раньше. Раскинул щупальца по сторонам и завис у самой поверхности, мерно поднимаясь и опускаясь вместе с водой и выставив наружу только глаза.