Владимир Сухинин - Виктор Глухов. Книги 1-11 [Компиляция]

— Почему? — не понял я.

— Потому что глендаров на гиблые тропы не отправляют, их вешают в назидание остальным, — ответил он и присосался к кружке.

— Я неправильно спросил. За что повесит? — поправился я.

— Я открыл начало военных действий королевства и дзирдов. Это война, Ирридар! — Он выпил кружку, но оставался трезв.

— А ты что, сам не можешь ходить походом на черных? — поинтересовался я.

Тот задумался и ответил:

— Могу, если надо отбить то, что они захватили.

— Ну так в чем проблема? Пойдем отбивать то, что они захватили, — обрадовался я. — Кстати, а что они захватили?

— У моего прадеда они захватили крепость, и он не смог ее отбить, за это был низвергнут с Первых ворот на Пятые, — ответил он.

— Вот видишь, у тебя есть все основания начать войну, чтобы вернуться в первую подворотню. Пойдем и захватим эту крепость! — поддержал я глендара.

— Ворота, — опять поправил меня глендар. — Если мы ее даже и захватим, то не сможем удержать, у меня нет сил для этого.

— Тогда мы ее разрушим до основания, друг, — похлопал я его по плечу. — Так что давай продолжать радоваться и праздновать.

После чего наше победоносное наступление продолжилось в прежнем порядке. Оркестр играл, девки задорно пели и плясали, командир награждал отличившихся глендов и хиртрагов. Выдавал чарки гномам. Для раздачи наград я отдал командиру сундук глендара с орденами, или что там в нем было. Главное, чтоб был стимул у глендов продолжать поход. Мыс глендаром пели в обнимку про черного ворона.

Так прошел день и ночь. К полудню следующего дня мы опять продолжили движение. Впереди шли довольные хирты, за ними с песнями наш обоз. Так хорошо я еще никогда не отдыхал. Даже Пятница, махнув на все рукой, напился с горя, и теперь его везли орки поперек седла. Они воспринимали черного ушастого дзирда как игрушку и посмеивались, по-орочьи "дзирда" значит, мягко выражаясь, "задница".

Но наш праздник коварно прервали враги. Они перегородили нам дорогу. Впереди метрах в шестистах стояли ровные черные шеренги. По моим верным подсчетам, их было полторы тысячи. Стояли они плотно, смотрелись грозно, как крестоносцы из фильма про Александра Невского.

Ну что же, надо показывать союзникам свое могущество. Но для начала переговоры. Я прыжками телепортов под "скрытом" перебрался через линию выстроенных войск противника и оказался рядом с их штабом. Перед тем как предъявить им ультиматум, я решил послушать, о чем они говорят, так как увидел, что у них идет совещание. Вела его очень привлекательная молодая женщина в легкомысленной одежде. Длинные черные волосы, собранные в пучок на затылке, открывали длинную точеную шейку. На ней было темно-синее платье с глубоким декольте и длинным разрезом на левом боку, через который были видны стройные ножки в черных сапогах выше колена и на высоком каблуке. Говорила она мягким голосом, в котором хотелось купаться и утонуть. Я сбросил наваждение и прислушался.

— Пещерные маленькие дикари вышли на тропу войны, они захватили сторожевую крепость и движутся к нам. По словам предателя, их всего четыре хирта и странный человек, который якобы один захватил редут и выгнал всех оттуда. Мы не знаем всего, но то, что произошло, очень странно. Войска противника идут с песнями и шумом. Так гномы никогда не ходили в походы. Поэтому будем ждать начала их действий. Мы должны понять, с чем на этот раз имеем дело. Приведите предателя, — приказала она.

Стражники ушли и через пару минут привели сильно избитого бывшего командира крепости.

— Повтори, трус, что ты мне рассказал, — велела она и с ненавистью глянула на избитого.

— Я говорил правду. В крепость проник человек, он был один и избил всех воинов, потом выгнал нас из крепости, пообещав содрать шкуру со всех, кто останется. И он бы это сделал, — ответил командир. — Я действовал согласно уставу: оставить крепость при невозможности ее защитить и сохранить воинов.

Он говорил правду, но кто ему поверит. Его слова звучали настолько дико и неправдоподобно, что если бы я сам не участвовал в этом мероприятии, то засомневался бы тоже.

В штабе войск противника были одни бабы, и это меня сильно удивило. Тут попахивало махровым матриархатом. Воины были мужики, а командирши — бабы. И что толкового можно было ждать от их руководства? Я решил помочь разумному, но разжалованному командиру.

Вышел из "скрыта" и сказал:

— Он говорит сущую правду. Я пришел и всех выгнал, а кто остался, с тех содрал бы шкуру. Крепость пала, проливать кровь я не хотел, — и обвел взглядом эту пародию на штаб.

Они все и их охрана стояли как громом пораженные. Первой опомнилась командирша. Она выхватила жезл и больше ничего сделать не успела. Я вышел в боевой режим и отобрал ее украшенную палку. Потом обшарил красотку с большим удовольствием и нашел засапожный нож, магическое ожерелье и интересный пояс. Все это я забрал и так же поступил с остальными. Часовым дал в морду, и они должны будут упасть, когда я выйду из ускорения. Посмотрев еще раз на замерших воительниц, вернулся в нормальное время.

Командирша яростно махала пустой рукой в мою сторону, часовые с железным грохотом рухнули, а я стоял, сложив руки на груди. Потом началось всеобщее шевеление. Штабистки искали свое оружие; главная, помахав пустой рукой, кинулась к засапожному ножу. Опаньки, и там пусто! Схватилась за шею, а ожерелья нет!

Посуетившись немного, они в изумлении уставились на меня. Но это продолжалось недолго. Командирша укусила свою руку до крови и махнула ею в мою сторону, проговорив какое-то заклятие. Я вынужден был опять выйти в боевой режим и уклониться с пути капель и увидел, как они превратились в кристаллические алые звездочки, застывшие в воздухе. Но от них веяло серьезной опасностью. "Вот же злая баба", — подумал я. И вышел из ускорения.

Звездочки пролетели и врезались в незадачливого командира, разорвав его буквально на части. Чтобы не попасть под куски мяса и брызги крови, летящие во все стороны, я снова был в боевом режиме. Наложил на воительницу оцепенение и следом безмолвие, усилил заклинания печатью крови, телепортировался подальше и, когда опасность прошла, вернулся. Не ожидая ничего хорошего от других ведьм, я их просто вырубил. Раз пошла на войну, то уже не женщина, а воин, успокоил я себя.

Я стоял перед замершей командиршей, на красивом лице которой застыла ярость.

— Слушай сюда, гресса! — сказал я. — У тебя есть десять ридок, чтобы уйти отсюда и увести войска. Потом будет поздно.

Я еще раз полюбовался ею, надрезал руку и не удержался, поцеловал ее в губы. Я видел ее расширенные красные, словно запекшаяся кровь, глаза, полные огня ненависти, и, отстранившись, засмеялся: