Михаил Ланцов - Государь Руси

— Вечно ты слишком много думаешь, — смешливо фыркнул Ивар.

Ярослав развернулся к нему и хотел было уже что-то сказать, но промолчал. Глаза у него не смеялись. Да и вся эта смешливость была напускная. Он тоже задумался. Дикий и резкий он отличался самым выдающимся умом среди всех своих братьев. Вот и сейчас не оплошал, понял что к чему, а потом молча кивнул Ярославу и удалился, чтобы отдать распоряжения своим людям и попытаться разведать обстановку…

867 год, 4 марта, Константинополь

Пелагея сидела у окна и задумчиво смотрела на гудящий город. Большой, просто огромный город. Настолько большой, что по сравнению с ним их Новый Рим выглядел усмешкой.

От нее только что ушел наставник, который обучал ее придворному этикету. Полному вздору на ее взгляд. Но очень важному делу с точки зрения василевса. Пелагеи же не было дела ни до чего. Ей было тошно. До нее дошли новости о тех чудесах, что творил ее муженек в Иудее. И ее собственническая натура просто вопила о том, чтобы спешить к нему и за волосы оттаскать эту дерзкую наложницу, покусившуюся на ее мужчину…

— Добрый день, — раздался знакомый голос из-за спины. Раньше она вздрагивала. Теперь же лишь спокойно повернулась и смерив безразличным взглядом гостей вернуло им приветствие молчаливым кивком. — Вижу ты уже все знаешь, — продолжил Вардан.

— Да… — глухо ответила Пелагея.

— И ты зря переживаешь.

— Да что ты говоришь? — едко переспросила женщина, оглаживая свой живот. Они ведь с мужем в походе тоже сексом занимались, что повлекло за собой определенные последствия.

— Как Вселенский Собор, так и я никогда не признаем тот брак, — вкрадчиво произнес Вардан. — Поэтому эта женщина так и останется наложницей.

— Это что-то меняет? — выгнула бровь Пелагея.

— О… это меняет все. В глазах империи, рожденные ей дети никогда не сравняются с твоими. И она никогда не встанет на одну ступеньку с тобой.

— Но сейчас ложе делит он с ней, а не со мной.

— О том не стоит переживать, — вклинился патриарх Фотий. — Он этим шагом сделал очень важный шаг. Возрождение Иудейского царства в вассальной зависимости от империи – очень важное достижение. У нас сейчас нет сил удерживать те земли самостоятельно. Поэтому, покинув их, Василий дал бы халифу шанс их вернуть.

— Он разбил все его армии.

— Не все. К сожалению, не все. К востоку от Тигра и Евфрата под знаменами халифа все еще стоят войска. Их сдерживают Бьёрн и Убба, но их ресурсы не безграничны. И мы уже сейчас стараемся направлять в те земли, жаждущих славы и службы северян. В любом случае – эти войска могут не только сокрушить норманнов в Междуречье, но и вернуть халифу Сирию с Иудеей. А ведь есть еще запад, которые простирает от Египта до Испании. У халифа еще много войск и много армий.

— Не понимаю я мужа… — покачала головой Пелагея. — Зачем он вообще во все это ввязался? Разграбил бы какой крупный город. И довольно. Зачем участвовать в этом Крестовом походе?

— Чтобы Вселенский собор не осуждал его, — вполне серьезно произнес Фотий.

— Что ему до Вселенского собора? — удивилась Пелагея. — Мы живем в верхнем течении Днепра в окружении тех, кто верит в иных богов. У нас там есть и малые общины никейцев, ариан, иудеев и прочих ваших. Но почти все окрест не считают ваших богов своими.

— Ариане не… — начал был Фотий, но василевс взял его за руку и тот замолчал.

— Пелагея, — вкрадчиво произнес Вардан, — Василий – нобилисим империи. Он кровь от крови василевса. Он единокровный брат моих племянниц. Он кровь от крови василевса, что правил до меня – моего племянника. Как бы он ни брыкался – он христианин. Как бы он ни дергался – он остается частью империи. В мыслях своих. В душе.

— Что-то я этого не заметила.

— Молодой и горячий, он удалился в северные земли…

— Я вам уже говорила, — перебила Пелагея Вардана. — Он не удалялся по собственной воле. Наши люди прошли по его следам и обнаружили, что они обрываются так, словно он с неба упал. Или вы сомневаетесь в тех, кто всю жизнь прожил в лесу, выслеживая добычу? По следам Ярослава шли лучшие охотники.

— Василия, — поправил ее Фотий.

— Василия, — кивнула она.

— Мы уже слышали эти слова и нам они кажутся очень странными.

— Чем же? Чем они удивительнее, тех слов, что его воспитывали атланты? И я вам скажу – воспитание у них – на удивление крепкое. Столько знаний о мире нет даже у вашего лучшего ученого мужа.

— Это… — начал было говорить Фотий, но осекся задумавшись.

— Внезапное появление посреди лесов в верхнем течении Днепра. Очень своевременное. Так как не вмешайся он в битву, Гнездо ее проиграло бы. Его удивительный конь. Его умение врачевать и лечить гнойные раны. Его умение варить железо удивительного качество. Его умение делать… фарфор, так он кажется называется? Его умение делать многое другое. Бумагу, странный древесный клей, древесный дух, и так далее, и тому подобное. Его знания о мире просто потрясают. И не только о нашей планете, но и вообще – о Вселенной. Его знания по математике и иных учениях. Все это – удивительно и невозможно. Он ведь не изобретает и не выдумывает ничего. Он вспоминает. Я в этом совершенно уверена. А значит он видел столько, что не пересказать. И это в его-то возрасте!

— Да, — кивнул Фотий, — пожалуй ты права. Это действительно удивительно.

— А то, что ему пришел на помощь дух его древнего предка, когда, казалось, он умрет? Это ли не удивительно?

— Скорпион?

— Да. Фараон Скорпион.

— Это просто сон.

— Все, что касается Яро… Василия, не может быть просто сном, — возразила Пелагея. — Именно по этой причине я и переживаю. Он оказался в землях предков и его стало заносить. Связался с девкой. Совершил массовые жертвоприношения. Даже меня они пугают. Василий никогда раньше ничего подобного не делал. Ему это было чуждо. Мне кажется, что дух его предка близок… слишком близок к нему. И, возможно, он ему что-то нашептывает или даже они беседуют.

— Бес, — уверенно произнес Фотий.

— Предок, — поправила его Пелагея. — Он ведь с тех пор много раз заходил в церковь. В ваши лучшие церкви. И если бы этот дух был бесом, то он бы испытывал страдания. А этого не было.

— Пелагея, — произнес Вардан. — Повторюсь. Тебе нет смысла переживать. Василий верен тебе. А эта небольшая интрижка – лишь политическая необходимость. Это жертва во имя благополучия империи.

— Мне есть дело до благополучия империи? — нервно дернув подбородком, спросила женщина, сверкнув глазами. Она была близка к ярости, но держалась.

— Твой муж провозгласил создание Romanum Universale Statum на севере.

— И что?

— Ты перебила меня, — произнес Вардан, — но я продолжу. Твой муж, забравшись… хм… оказавшись в северных лесах, решил возродить величие Рима. В самом его первозданном виде. Его владения можно описать только как римскую провинцию. Волей или неволей, но вы все его усилиями становитесь ромеями. И ты, и твои родичи из племени. Вы все. Прошло каких-то восемь лет, а твое племя уже очень сильно изменило свою жизнь и образ мыслей. И окрестные племена.