Михаил Ланцов - Консул Руси

— Откуда ты знаешь? Небесная твердь…

— О Боже! — перебил его Ярослав. В его мозги за доли секунды родилась далеко играющая шутка и он решил ее претворить в жизнь. Зачем? Да просто так. Чтобы повеселится, как и полагается едва разумной обезьянке и семейства гоминидов. — Ты, наверное, слышал, что меня воспитали атланты. И поверь – их возможности намного превосходят наши. Они давно вышли за пределы нашей планеты и осваивают Вселенную. Здесь же… — топнул он ногой, — у них просто небольшая база с храмом, посвященному их юности. Вот. Но мы отвлеклись. Нету никакой небесной тверди. — Произнес Ярослав, и коротенько описал раввину устройство Земли и Солнечной системы. И про атмосферу, и про звезды… — Ты понимаешь? Все по-другому устроено. Все по-другому работает.

— Но…

— Ты подвергаешь сомнению авторитет атлантов? Я использую лишь крошечную толику их знаний. Но даже в этом случае все, что они говорили и показывали – работает. Все. Ты понимаешь? Что же до Бога, то… он если и есть, то уж точно живет не на небе.

— Но где?

— Понятия не имею. Разве что в варпе. Там единственное место, пригодное для его обитания.

— Варп? Что это?

— Варп или имматериум можно сравнить с бесконечным океаном энергии, свободно и постоянно перетекающей, в том числе завихрениями и бурными струями. Он не имеет ни устойчивой формы, ни времени, а законы материального мира в нем действуют совсем иначе. Он параллелен нашей Вселенной и взаимосвязан с ней, существуя столько же, сколько и она. Шли миллионы лет. Цивилизации разумных существ появлялись и исчезали одна за другой. А их эмоции проецировались в варп и обретали там форму, усиливая хаос.

— Это загробный мир?

— Нет, — засмеявшись, произнес Ярослав. — Мне не известно, существует ли загробный мир. Но единственное место, где может обитать Бог – это варп. Но вот незадача. Все сущности, что там обитают, питаются нашими эмоциями, верой и душами. Это все – их еда. Богов я не встречал там, только демонов. Но говорят – есть. Однако это означает, только одно – они питаются нашей верой… нашими душами…

— Это вздор! — воскликнул раввин.

— Атланты, — проигнорировав его возглас, продолжил Ярослав, — научились проникать в Имматериум и перемещаться в нем на огромные расстояния. За несколько ударов сердца их огромные корабли, погрузившись в варп в одном месте, могут всплыть за сотни световых лет в другом.

— Световой год? Что это?

— Это расстояние, которое свет преодолевает за год. Представляете, какое расстояние отсюда до Александрии?

— Вполне.

— Так вот, за один удар сердца свет преодолевает расстояние, примерно, в сто раз большее. Примерно. Представляете?

— Такое сложно представить.

— В масштабах Вселенной – эта планета даже не пылинка. Просто ничто. Человек же настолько ничтожен, что и говорить не очень. И всю эту Вселенную сотворил Создатель. И в ней живут многие разумные существа и все они верят в то, что созданы по образу и подобию Всевышнего. Одна беда – между собой они иной раз совершенно не схожи. А все потому, что Всевышний не имеет ни устойчивой формы, ни пола, ни других признаков материальных объектов. Он существо высшего порядка и, как любой обитатель имматериума, полиморфен по своей природе. Он и человек, и кошка, и дельфин, и таракан. Кем пожелает, тем и становится…

— Это… это же бред! Этого не может быть! — прокричал в отчаяние головой раввин, отступив на несколько шагов назад. — Бред и ересь! Это невозможно! Невозможно!

— Живи теперь с этим знанием, — улыбнувшись, произнес Ярослав. — И каждый раз вспоминайте, каково мне. Очень сложно верить, когда ты знаешь. Ты даже не представляешь, насколько смехотворны истории Священных текстов по сравнению с тем, что в мире происходит на самом деле. Это все выглядит как сказки для сельских дурачков. Упрощенные для их слабого умишка. И приземленные до понятных и привычных им вещей… Но я не стремлюсь лишить веры крестьян и пастухов. В конце концов, людям нужно во что-то верить…

866 год, 2 июня, Константинополь

Вардан сидел в своем ложе и который час наблюдал за этим бедламом. Шел Вселенский собор, собранный Патриархом Константинополя для «осуждения ереси сына Феофила». Приехали только «шишки», ибо иерархов ниже пригласили в очень ограниченном числе. Да и то рангом не ниже архиепископа. Основу же Собора составляли главы Пентархии [77], которые явились все, включая Папу Римского. Присутствовали и гости из других церквей: армянской, эфиопской, коптской. А также наблюдатели от халифа и кое-какие раввины. Причем с правом голоса. То есть, они могли высказываться, хоть и не голосовали. Дело то важное, крайне болезненное и острое, которое касалось всех.

Как несложно догадаться из обсуждения сути вопроса, все это очень скоро превратилось в ругань. Да, то, что Ярослав, то есть, Василий, сын Феофилов, отдавил ноги многим участникам собора – было фактом неоспоримым. Но всем по-разному, что не добавляло единства.

Если мусульмане были крайне раздосадованы жертвоприношениями Посейдону и Аресу, что сотворил Ярослав. То, того же Папу Римского больше волновало дружба консула Нового Рима с северными язычниками, которые суть – исчадия ада. И плевать он хотел, что именно эти северные язычники помогли вернуть в лоно христианской церкви Египет. В его ведь епархии они ураганили. Патриарх Александрии возмущался тем, что Ярослав сохранил коптам их церкви, что, дескать, это не по законам и обычаям. Иерарх Иерусалима жаловался на то, что сын Феофила не пошел освобождать Гроб Господень. А ведь его так ждали… Патриарх Антиохии был раздражен очередной военной кампанией под стенами города, от которой одно разорение для его небогатой паствы. И раздосадован тем, что если бы Ярослав не заварил всю эту кашу, то этих бед на голову его многострадальной пастве и не упало. И так далее. Фотий же смотрел на все это и пытался хоть как-то диспут урегулировать, загнав в единой русло. Но пока безрезультатно.

Огня подлили иудеи. Ведь тот самый раввин, что навещал Ярослава, проезжал в это время мимо Константинополя и заглянул на огонек. И выдал очередную, свежую порцию «ересей Василия», что тот ему приватно рассказал. Само собой, на том уровне, на котором понял. После чего ругань только усилилась. Однако сказанное раввином не спровоцировало иерархов сосредоточиться на делах духовных. Отнюдь. Они как пытались с самого начала разрешить свои политические и хозяйственные вопросы, так и продолжили это дело.

Василевс наблюдал весь этот хаос с едва заметной блуждающей улыбкой. Он смотрел, а в голове крутились слова Ярослава о том, что пусть лучше двадцать церквей между собой конкурируют, чем одна борется за влияние с самим монархом.