Владимир Абрамов - Остроухий крестьянин

— Нет, — замер Карпов. — А что, положено?

— Ну как же?! — всплеснул руками сосед. — Всем держателям паев при ликвидации колхоза выделили солидную денежную компенсацию.

— Вот сволочи! А мне никто даже слова не сказал. К кому мне обратиться?

— Т-ха! А то сам не знаешь? К хомяку нашему, я банан ему запихал бы в ж… жевательное отверстие!

— Ты о бывшим председателем колхоза?

— Ну да, — с солидным видом кивнул Петрович. — Уверен, этот гад зажмотил твой пай и как-то себе деньги захапал.

— Петрович, сколько за пай платили?

— Я, к примеру, семьсот с копейками тысяч получил. Вот подумываю машину сменить. Свою Ниву выставил на продажу, но пока мало звонков. Как продам, хочу что-то побольше купить. Твой УАЗ мне понравился. Наконец, в Ульяновске научились делать автомобили.

— Ага. Им только и нужно было перенять опыт АвтоВАЗа спустя почти двадцать лет. Раньше бы стали копировать японскую технику. А то тянули до последнего, пока завод до банкротства не довели.

— Надёжная хоть? — пробежался внимательным взором по автомобилю Петрович. — А то в интернете пишут, что хорошая машина, но я как-то мнению знакомых больше доверяю.

— Петрович, честное слово, я уже семь тысяч километров намотал — ни одной поломки, нигде ржавчина не вылезла. Прямо как японская иномарка. И что более поразительно, даже седалище не отбил и позвоночник в трусы не ссыпался. Тачка огонь! Плавная, комфортная, проходимая и вместительная.

— Хм… Я, наверное, грузовик буду покупать такой же. Он дешевле. А кого мне возить? Я, да жена. Ещё одно место останется для пассажира.

— Петрович, тебе же в тайгу ездить не надо. Бери грузовик от ВАЗа.

— Так там же в кабине всего два места и кузов поменьше, и грузоподъёмность хуже. Клиренс, опять же, немного ниже.

— Как знаешь. Ладно, мне в райцентр пора. Тебе что-нибудь нужно купить?

— Да нет, ничего не нужно. Удачной поездки.

Карпову пришлось скорректировать планы. Он поехал на край деревни в сторону колхоза. Там, на другом краю Малых Мхов расположился здоровенный трехэтажный коттедж. Целый гектар земли был огорожен высоким кирпичным забором, что удовольствие не из дешёвых.

Рекс с прицепом припарковался возле больших кованых ворот с электрическим приводом.

На звонок по домофону из дома вальяжной походкой выбрался бывший председатель колхоза. Грузный мужчина с необъятной талией не утруждал себя верхней одеждой, он шёл в запахнутом синем с золотыми узорами узбекском халате. На обрюзгшем, заплывшем жиром лице, при узнавании посетителя предательски забегали маленькие глазки.

— Карпов? — удивлённо спросил он. — А ты что тут делаешь? Разве ты не в тюрьме сидишь?

— С чего бы мне в тюрьме сидеть? Хомяков, ты так и будешь со мной через ворота говорить?

— Да ты ж уголовник! Нет, к себе я тебя не пущу! И вообще, чё ты припёрся? Я тебя в гости не звал.

— А я не в гости. Ты сам понимаешь, зачем я пришел.

— Ничего не знаю, — отступил на шаг от ворот Хомяков.

— Знаешь-знаешь. Я по твоим жидовским глазам всё вижу! Ты мой пай куда дел? Скомуниздил, да?

— Ничё не знаю! Иди давай отсюда, алкашня, а то милицию вызову!

— То есть, по-хорошему ты не хочешь со мной говорить? Хомяков, а если я милицию вызову?

— Ха! — нагло усмехнулся в лицо Карпову бывший председатель. — Кому менты поверят — уважаемому человеку или алкашу, рожу которого по всем новостным каналам крутили? Вали отсюда, бандит!

— Полагаю, милиция поверит мне.

Хомяков застыл подобно суслику ослеплённому фарами. Взгляд маленьких глаз замер напротив красной корочки с гербом в виде щита, в который была вписана пятиконечная звезда с изображёнными на ней перекрещенными серпом и молотом. Читая подпись внизу, бывший председатель испуганно пучил глаза, на его лбу выступила испарина.

— Как КГБ?! — охрип он. — Нет… Б-б-быть того не может. Ты украл у кого-то этот документ или нашел его!

— Думаешь?

Карпов развернул ксиву. Хомяков маленькими шажочками приблизился вплотную к воротам и просунул голову через прутья, чтобы лучше видеть текст. После прочтения звания, имени, фамилии и отчества у него предательски задрожали колени.

— К-к-как? Н-но… Ты же простой тракторист и алкоголик…

— Да? Ты в этом так уверен? — ухмыляясь, Карпов неспешно убрал документ в карман. — Чтобы ты знал, Хомяков, я руководитель всего того безобразия, которое тут творится в последнее время. Один мой звонок, и ты уедешь недалеко… Как раз в тайгу. Но не на охоту и не хариуса ловить, а будешь лес валить! Так что, по-хорошему будем говорить или ты так и будешь прятаться за забором?

Дрожащей рукой Хомяков открыл калитку в воротах и пропустил незваного гостя во двор.

— Прошу в беседку, — лебезящим тоном произнес он и семенящей походкой проводил Карпова до роскошной беседки-сруба шесть на шесть метров.

Мужчины разместились в удобных креслах напротив друг друга. Карпов сидел вальяжно и расслабленно, а Хомяков будто кол проглотил, сидел на краешке кресла и не знал куда деть руки. Его угнетала тишина. Не выдержав, он начал:

— Дима… Эм… Дмитрий Васильевич, прошу понять и простить. Бесы попутали! Я думал, ты в тюрьме…

— То есть, по-твоему, если человек сидит в тюрьме, то его можно обманывать? Семьсот тысяч, Хомяков. Ты знаешь, как это расценивается уголовным кодексом? Мошенничество в крупном размере, от трёх до семи лет.

— Я верну! — клятвенно заверил дрожащим голосом Хомяков. — Всё до копейки верну, товарищ офицер!

— Хуман, — облил бывшего председателя презрительным взором Дмитрий, — ты думаешь, я прощу тебе уголовное преступление за то, что ты мне и так отдашь по решению суда? Имущество твое конфискует государство, а мне с его продажи компенсируют и потерянную сумму, и моральный ущерб. Ещё и премию выпишут за поимку преступника, а может, и звездочку на погоны новую дадут. Как тебе такие расклады?

— Я… — глаза Хомякова воровато бегали, колени отбивали сальсу, а голос от испуга охрип. — Я заплачу больше! Не губите, товарищ офицер! Я ж честный человек, всего один раз оступился.

— Ты эти сказки кому угодно рассказывай, Хомяков, а я тебя как облупленного знаю. Все твои грешки у меня в блокнотике записаны. Вот сколько твой дом и прочее имущество стоят? Как думаешь, если провести независимую оценку, сумма окажется больше твоего дохода за всю жизнь работы?

Кожа Хомякова стала бледнее мела, губы пересохли до состояния пустыни Сахары, отчего он их нервно облизал. Он застыл статуей от охватившего его липкого ужаса.

— Ну, товари-и-и-щ офицер, — сорвался на скулеж бывший председатель, — умоляю, не губи. У меня жена, дети… Они же останутся без копейки в кармане и с клеймом на всю жизнь. Вот что хочешь сделаю, только скажи.