Базилио - Следак

– Марк Артурович, уверяю вас, это не так, – принялся оправдываться секретарь комитета, – Вы же сами отметили, что Чапыра умело манипулирует фактами. Это как раз тот случай.

– Посмотрим, Федор Александрович, Посмотрим. Если я окажусь не прав, я перед вами извинюсь, – не стал спорить обкомовец. – А сейчас давайте уже закончим с этим студентом и пригласим следующего. Время не резиновое, а у меня есть еще и другие дела.

– Согласен, надо заканчивать с Чапырой, – поддержал председатель экзаменационной комиссии. – Итак, товарищи, слушаю ваше мнение об оценке.

– Я свое мнение уже высказала и его не изменю. Студент Чапыра защитил свою дипломную работу на "отлично", – первой высказалась Любовь Михайловна.

– Более чем "неудовлетворительно" Чапыра не заслужил. Я свое согласие на положительную оценку не дам! – мстительно высказалась Вера Степановна.

– Это не объективно, товарищ Меркушева, – попытался ее образумить председатель, но та уперлась.

– Тем не менее это мое мнение, как члена экзаменационной комиссии! – заявила она.

– Марк Артурович? – председатель посмотрел в сторону обкомовца.

– "Хорошо". Снижаю на бал из-за неподобающего поведения студента, – объяснил он свою позицию.

– Вадим Андреевич? – председатель перевел взгляд на моего научного руководителя.

Было видно, что внутри Рогачева сейчас идет нешуточная борьба.

– "Хорошо", – наконец, решившись идти в кильватере у товарища из Обкома, ответил он.

– Осталось высказаться мне, – произнес председатель экзаменационной комиссии. – По моему мнению, студент защитился блестяще и даже сумел продемонстрировать нам свои теоретические познания, так сказать, на практике, – на этом месте председатель усмехнулся, – с меня – "Отлично". Значит в итоге получается оценка "хорошо".

– Почему это "хорошо"? – вновь возмутилась Меркушева, – получается "удовлетворительно".

– Вера Степановна, объясняю, – тяжелый вздох и председатель вновь продолжил, – "хорошо" в связи с вероятностью обжалования оценки "удовлетворительно" по причине необъективности и личной неприязни одного из членов экзаменационной комиссии. Студент Чапыра сегодня нам уже доказал, что не боится отстаивать свои права в том числе и путем обжалования неугодных ему решений. Вы хотите скандала? – проникновенно спросил он ее.

Казалась, Меркушева сейчас взорвется от переполняющей ее злости и возмущения.

Не дожидаясь ответа, председатель продолжил:

– Товарищ, Чапыра, поздравляю вас с защитой дипломной работы на оценку "хорошо".

– Спасибо, – искренне поблагодарил я его и еще троих членов экзаменационной комиссии, обойдя взглядом Меркушеву, словно пустое место.

– О месте вашей будущей работы, узнаете через пару дней. Информация о дате, когда состоится Комиссии по распределению будет вывешена в нашем корпусе на информационном стенде, – сообщил председатель, бросив нетерпеливый взгляд на дверь, и я послушно попрощался.

Двери, что я толкнул, выходя из аудитории, на что-то напоролись Сразу же послышались женские взвизги и быстрый топот удаляющихся ног, причем далеко не одной пары ног.

– Что здесь происходит?! – вслед за мной выскочила секретарь экзаменационной комиссии.

Она строгим взглядом обвила раскрасневшихся от неожиданности студенток, особым вниманием одарив парочку, что, морщась, потирали ушибленные уши и лбы.

У самой стены, прикрытая от взора секретаря худосочной фигурой Алексея сидела на корточках Елена Голдобина и со страдальческим выражением лица, массировала голень.

Мужская часть курса с невозмутимым видом стояла у окна и курила. Лебедевой не наблюдалось.

Секретарь начала говорить о регламенте и очередности, завладев вниманием студентов, и я, воспользовавшись моментом прошел к лестнице, что вела со второго этажа. Желание удовлетворять любопытство сокурсников, я не испытывал, да и вообще устал я что-то, а мне еще в травмпункт ехать.

Татьяна нашлась буквально сразу, как я вышел на лестницу. Девушка заняла стратегически верную позицию на лестничной площадке между первым и вторым этажами. При моем приближении, она спрыгнула с подоконника.

– Рассказывай! – потребовала она. Было видно, что Лебедева очень нервничает, но старается не показывать слабость.

– Нормально всё, разрулил, – успокоил я ее.

– Что разрулил? – не поняла она фразы. – Юров зачем приходил? – не терпеливо спросила она.

– Заняться ему нечем, вот и шляется по чужим защитам, – зло бросил я. А что? У меня тоже нервы.

– Ты сдал? – поинтересовалась Татьяна странным тоном, который я не сразу смог расшифровать, а потом до меня дошло, что девушка не только за свою шкуру переживает. Неожиданно.

– Сдал, – кивнул я, – на четыре.

– Поздравляю, – Татьяна слабо улыбнулась.

– Ты сдашь на пять, – уверил я ее.

Лебедева пожала плечами.

– Про драку что сказали? – напряженно спросила девушка.

– Сказали что драки не было.

– Как не было? – непонимание и удивление отразились на ее лице.

– Говорю же, разрулил.

Сверху послышались голоса и Лебедева замолкла на очередном вопросе.

– Убери руки! Я сама дойду! – возмущался женский голос.

– Леночка, у тебя же нога, – упрашивал мужской.

Я поднял голову и встретился глазами с Голдобиной. Она с гневным видом хромала по направлению ко мне. Следом семенил Леха, нерешительно пытаясь поддерживать девушку под локоть.

– Чапыра, что ты там про меня наговорил?! – начала она с наезда.

– Ты же подслушивала, – приподнял я бровь.

– Да ничего не было слышно, только бухтение и иногда крики этой Меркушевой, – возмущенно посетовала Лена.

– Про тебя никто не спрашивал, – успокоил я ее.

– Что совсем? – не поверила она. – Как-то это странно.

– Ничего странного. У тебя же папа, – и я выразительно посмотрел на потолок.

– Ааа, – протянула Голдобина, успокаиваясь и светлея лицом. – А Юров чего пришел? – все-таки уточнила она, буравя меня подозрительным взглядом.

– Он чисто по мою душу, – вновь успокоил я ее.

– Ааа, – вновь протянула она, – допрыгался значит. Это тебе наказание Чапыра, за всё что ты сделал! Будешь знать, как по девкам бегать, – припечатала она и, мазнув по Лебедевой неприязненным взглядом, величественно развернулась и похромала наверх.

– Как сдал-то? – шепнул мне Алексей, я показал ему четыре пальца. Он показал мне один большой и побежал за своей зазнобой, которая уже требовательно его звала.

– Алеша, ну помоги мне, куда ты там пропал?

"Это точно, пропал парень", – посочувствовал я ему, а вслух спросил:

– Тань, я пойду. Хорошо?

– Иди, – девушка отвернулась в сторону окна.

И я пошел. Вот только на душе было как-то муторно. Наверно, надо было ненадолго задержаться, наговорить ей чего-то многословного, ободряющего. Поддержать. Или не надо?