Иван Байбаков - Малой кровью на своей территории: 1941 – Работа над ошибками. 1941 – Своих не бросаем. 1941 – Бои местного значения [сборник litres]

– Вот, значит, как оно получается, – с некоторым весельем в голосе произнес Трофимов. – Стало быть, командир Красной армии немца защищает, причем от кого?! От насквозь родных и неизменно бдительных «органов»?!

Сергей по виду и интонациям Трофимова ясно видел, что бригадный комиссар говорит без злобы и не всерьез – так, слегка ерничает, скорее всего, просто разряжая обстановку после неприятного диалога про перегибы своих помощников. Но ответил серьезно, раз уж зашел разговор о таких важных и принципиальных вопросах.

– А чего же мне его не защищать, товарищ бригадный комиссар, особенно учитывая, что это правильный немец. Да и не с немцами мы ведь сейчас сражаемся, а с фашистами и их прихлебателями, и национальностей там сейчас намешано очень много, в том числе уже и русские есть, и даже советские, что с началом войны на сторону фашистов перешли. А немцы… немцы ведь испокон веков на Русь приходили, и служить, и работать, да на Руси и жить оставались, роднились с нами через браки, верой и правдой служили своей новой родине. Правильные, настоящие немцы, я имею в виду – работящие, дисциплинированные, пунктуальные, законопослушные, чем и славится всегда весь их народ. Вспомните, сколько из них, из таких немцев, прославились сами на русской службе и прославили величие России. И сколько из них окончательно обрусели, стали основателями славных русских родов, где уже и не поймешь конкретно, немцы они или русские?

Ну вот, к примеру, взять только наиболее известных из них: Барклай-де-Толли, полководец, военный министр, герой Отечественной войны 1812 года; Тотлебен, генерал, знаменитый военный инженер; Крузенштерн, адмирал, мореплаватель, один из организаторов и участников первой русской кругосветной экспедиции; Беллинсгаузен, тоже адмирал и мореплаватель, первооткрыватель Антарктиды. Или если не в военном деле, а в других областях брать – Фонвизин, создатель русской бытовой комедии; Якоби, физик, открыватель гальванопластики; Ленц, тоже физик, один из основоположников электротехники… Да взять того же Курта – у него ведь тоже корни русские есть: по отцу дед из поволжских немцев, а бабушка вообще русская. Или вот, посмотрите – наглядная иллюстрация моих слов о тесной связи двух великих народов и взаимопроникновении культур русской и немецкой наций – вот она, висит на ремнях наших бойцов.

Вот скажите, что это? Пехотная лопатка? А как еще она называется в нашей военной классификации? Правильно – «шанцевый инструмент». А почему шанцевый? Да потому что название русской пехотной лопатки образовано от немецкого слова «Schanze», что означает «окоп, укрепление»! А все почему? Да потому, что еще со времен Петра Первого немцы в русской армии командирами и инструкторами служили! Причем, за редкими исключениями – ну, так сволочей в каждом народе хватает, – служили честно, отважно и добросовестно, за что и ценимы были.

А та фашистская сволочь, что сейчас рвется на нашу территорию и устраивает всяческие зверства, – так это не немцы, а фашисты, то есть не люди даже, а, можно сказать, экологический мусор, вонючие отходы и грязная пена немецкого народа. Еще раз повторюсь – это отходы и человеческий мусор не только немецкого народа, но и многих других, я сейчас даже перечислять не буду, хотя вон там, неподалеку, валяется, скулит и нецензурно ругается животное в человеческом облике, и он не немец, а вроде как поляк, но все равно фашистская сволочь.

И ведь, что самое страшное, вся эта фашистская свора тащит за собой огромное количество оболваненных пропагандой обычных людей разных национальностей, которые без этого спокойно жили бы и работали у себя на родине, им эта война тоже совершенно не нужна…

Так вот, товарищ бригадный комиссар, я твердо убежден, что второй нашей важнейшей задачей, после задачи уничтожения фашистских захватчиков всеми силами, всегда и везде, при любой возможности, как раз и является задача объяснить таким вот одурманенным и оболваненным простым людям всю глубину, всю пагубность их заблуждений. А еще пагубность и смертельную для них ошибку прихода с войной сюда, на нашу землю. Если нужно, то объяснять после крепкого пинка сапогом по мужскому достоинству и сильного удара прикладом в зубы – так оно этим заблудшим еще быстрее и понятнее доходить будет…

А вот за сведения большое спасибо, товарищ бригадный комиссар, – в свою очередь перевел на другую тему неудобный разговор Сергей. – Я прямо сейчас с ними поработаю, может быть, поблизости от поселка еще что-нибудь для нас нужное и полезное отыщем.

С этими словами Сергей оставил Трофимова проводить воспитательную работу с его помощниками, а сам с головой окунулся в бурную пучину хлопотливой организационной суеты, неизбежной в нынешних обстоятельствах…

– Р-р-раздолбаи… сукины дети!.. Балбесы… придурки шальные! – злобным полушепотом – все-таки казаки, своя, особая, можно сказать, станичная братчина, не след их перед разными остальными позорить, – тихо бушевал командир сводного кавалерийского взвода капитан Сотников в углу поселковой площади, подальше от лейтенанта Иванова. – Приказ вам какой по атаке даден был?! А ваши подчиненные – горе-кавалеристы, степных репьев им полные штаны, – что устроили?! Вместо четкого выполнения поставленной боевой задачи они джигитовку затеяли?! А вы сами, е… ханый бабай, чего тут устроили?! Вы не только это безобразие не прекратили, но и сами туда же полезли?! Вы вообще кто? Вы отделенные командиры боевого казачьего – растудыть вас через коромысло – кавалерийского эскадрона или собачата, щенки дурные, которым, все на свете позабыв, лишь бы побеситься да бестолковую возню устроить?!..

Сотников пребывал в расстроенных чувствах и скверном расположении духа. Конечно, не в таком скверном, как еще сегодня утром, когда его – сильно потрепанный и отяжелевший обозом, ранеными и приблудившимися по дороге разными потеряшками – эскадрон после бессонной ночи и тяжелого ночного марша по раскисшей от внезапного ночного ливня грунтовой дороге спрятался от немецкой авиации на дневку. И где потом их нашли бойцы этого… лейтенанта Иванова, что сидит сейчас на другом краю поселковой площади, прямо на земле, возле одного из только что захваченных немецких бронетранспортеров, с радостной полуулыбкой на своей чрезвычайно довольной морде лица и подставляет оную жаркому июньскому солнцу. Тогда были разочарование, чувство тоски и безысходности, усталость, а также гнетущее чувство невозможности облегчить тяготы раненых, обеспечить всем необходимым своих подчиненных. А еще – тяжелое чувство неизвестности от непонимания, куда отступают регулярные части, где они сейчас, когда эскадрон их догонит и доживут ли до этого момента раненые…