Владимир Тимофеев - Три кварка 2 (1982-2012). Правила отбора

— Ну что, Дюх? Как продвигается?

— Ещё часок и закончим.

— Эвона как, — дядя Коля почесал за ухом и окинул перегородку придирчивым взглядом. — Шустрые вы, однако.

— Стараемся, — хохотнул Шурик. — Раньше закончим, раньше домой уйдём. Аккорд же.

— Угу. Раньше сядешь, раньше выйдешь, — прокомментировал Барабаш. — Швы-то как? Армируете или забыли совсем?

— Всё как положено. Кругляк через пять рядов, — ответил я недоверчивому Иванычу. — И потом, раз грыжи не видно, значит, армируем.

— Ладно, поверю на слово, — буркнул «наставник». — Как закончите, убраться тут не забудьте. А то знаю я вас.

— Всё будет абгемахт, Николай Иванович.

Иваныч ушёл, а мы с Шуриком продолжили ударно трудиться.

Аккордные работы — штука хорошая, мотивирующая. Чем быстрее выложим эту перегородку, тем быстрее слиняем с объекта. Причём, раньше других — им ещё до вечера колупаться. Нам же всего и осталось, что восемь рядов положить, потом прибраться по-быстрому и — дембель.

Короче, работаем в темпе. Про обед забываем. Нацеливаемся на пятнадцать ноль-ноль. Я кладу, Синицын подтаскивает кирпичи, месит раствор, передвигает подмости, ругается на рваные рукавицы…

— А мы точно успеем? — интересуется Шурик за полчаса до контрольного срока. Знает, что если проваландаемся чуть дольше, Иваныч, как обещал, аккорд не зачтёт, оставит и дальше работать, вместе со всеми.

— Не бои́сь, нормально всё будет. Ты лучше вёдра, пока есть время, почисть. И пол под метёлочку. Понял?

— Понял. Как не понять, — вздыхает приятель и приступает к уборке.

Я же, без лишней спешки, заканчиваю последний ряд, стараясь как можно точнее выдержать необходимый зазор между кладкой и потолком. Раствором его забивать ни к чему, этой фигнёй пусть отделочники занимаются. Вымачивают в алебастре паклю, запихивают её в верхний шов, заглаживают… А если дядя Коля попытается на нас бочку за «недоделки» катить, напомню ему про такого зверя, как правила производства каменных и штукатурных работ. Хотя Иваныч, скорее всего, возмущаться не будет. Мужик он правильный и понимающий. За две недели мы с ним практически скорешились. Он даже предлагал мне недавно: «Бросай, Андрюха, свой институт и перебирайся к нам. Двести рубликов в месяц, а ежели с премиальными, то и все триста. Отслужишь в армии, подучишься потом в техникуме, мастером станешь, а там, глядишь, и до начальника участка дойдёшь. Чем не жизнь?»

Ну да, всё правильно. Жизнь на стройке весёлая. Однако, увы, пришлось вежливо отказаться от предложения — на жизнь у меня были иные планы.

А вот с геодезией совсем не сложилось. Почему — понятно. Всё из-за Лены и из-за моего скотства по отношению к ней. Не думаю, что она об этом кому-нибудь рассказывала, но — шила в мешке не утаишь. Когда в среду на объект прибыл Василий Михайлович, старший геодезист управления, в мою сторону он даже не глянул. Словно и не было меня для него. Как будто не трепались мы с ним по-свойски всего-то неделю назад.

Видимо, знал он. Точнее, догадывался, кто именно его «ученицу» обидел. Поэтому и вёл себя соответственно. Так как и положено вести себя с непойманными на месте преступления подлецами. Ноль внимания, фунт презрения. Хорошо хоть, Лена в эти дни на стройке не появлялась. А не то пришлось бы ещё и перед Иванычем объясняться. Каяться, отвечать, «почто боярыню обидел, смерд?» А как это в двух словах объяснить? Говорить надо долго, и то, не факт, что поймут. Лучше уж просто молчать и нести в себе этот груз… пока боль в душе не утихнет.

А чтобы утихла она побыстрее, надо мозги мыслями загружать. Причём, постоянно. Вот как сейчас, например. Кладу себе потихонечку кирпичи и думаю. Вспоминаю, как в пятницу снова ходил в бильярдную и чем закончилась очередная проверка «на вшивость»…

— О! А вот и Андрей объявился. Чего так поздно-то?

— Виноват, товарищ подполковник. Больше не повторится, — отрапортовал я, кивая всем остальным.

— Очень на это надеюсь, — усмехнулся Иван Николаевич, сжав мою ладонь как клещами.

Да уж, рука у него крепкая. Впрочем, и у меня теперь тоже не хуже — натренировался за две недели на стройке.

— Надо же, — удивлённо присвистнул Ходырев, ослабляя захват и оглядываясь на Кривошапкина со Смирновым. — Видали, какая смена растёт? Совсем старших уважать перестали.

— Я с лопатой работаю. У меня рука капкан, — процитировал я «садовника Рэберна».

— Это хорошо, что с лопатой, — улыбнулся замначальника кафедры. — Но кий всё же потоньше будет.

— Надеетесь сегодня выиграть, товарищ подполковник?

Вопрос, конечно, нахальный, но Иван Николаевич на меня не обиделся.

— Не только надеюсь, но и выиграю обязательно.

Надежды товарища подполковника не оправдались. За двадцать минут он слил мне четыре партии. Две — под ноль, ещё две — со счётом 2:8.

— Эх! Не идёт сегодня игра, — после четвёртого подряд проигрыша Ходырев удручённо вздохнул, поставил в киёвницу кий и обернулся к тренирующимся на соседнем столе Паше и Михаилу:

— Мужики, как насчёт пострелять?

— Мы не курим, — рассмеялся Смирнов.

— Я не про курево, — хмыкнул Иван Николаевич. — Я говорю, в тир сегодня заглянуть не желаете?

Против стрельбы по мишеням товарищи офицеры возражать не стали. Наоборот, с явным энтузиазмом поддержали предложение подполковника.

До тира мы добрались за десять минут. Ввалились туда всей толпой, вчетвером: ни майора Новицкого, ни Ходырева-младшего с нами сегодня не было. Впрочем, оно и к лучшему. Меньше народа, больше кислорода. В том смысле, что меньше придётся ждать своей очереди, чтобы потом настреляться вволю.

«Основное» помещение институтского тира оказалось не слишком просторным. Дистанция — 50 метров, линия огня — всего четыре «посадочных места», плюс стоечка для «судьи». В прошлой жизни я был здесь всего один раз (сдавал ГТОшные нормы), но подробностей, увы, не запомнил. Не отложилось в памяти это событие …

— С чего начнём, братцы? С макарыча? — поинтересовался Иван Николаевич, когда мы, наконец, очутились на «стрельбище».

— С него родимого. С него, — ответил за всех Кривошапкин.

Михаил кивнул, выражая согласие, а я молча пожал плечами. Из чего конкретно стрелять, мне было по барабану — оголтелым фанатом пулевой стрельбы я не являлся.

Спустя какое-то время Ходырев, в сопровождении «дежурного по объекту», вернулся из оружейной комнаты и выложил на столы два ПМ и коробки с патронами. Хмурый «менеджер тира», которого, как выяснилось, звали Евгений Семёнович, держал в руках деревянный ящичек. Открывать его он не стал — положил на судейский столик и принялся следить за подготовкой к стрельбе.

Первыми на огневой рубеж вышли Ходырев с Кривошапкиным. Передвижные пулеулавливатели мы установили на линии двадцать пять метров. Почти стандартное упражнение — «грудные мишени», одна серия — пробная, три — зачётные, по полному магазину на каждую…