Владимир Тимофеев - Три кварка 2 (1982-2012). Правила отбора

Совет довольно разумный. Правда, последовал я ему только на следующий день, в очередной раз прободрствовав до утра и завалившись спать, лишь когда дорешал задания по общей физике и матлогике. Сдавать их требовалось в понедельник, поэтому и спешил. Хрен знает, что произойдёт в выходные, и, кроме того, не хотелось терять драгоценное время на ненужную суету и лихорадочные попытки сделать всё «в последнюю ночь».

Дрых я до самого вечера. Проснулся без четверти семь.

И первое, что услышал:

— На дискотеку пойдёшь?

Протёр глаза. Потянулся. Свесил с кровати ноги. Нащупал обувку.

Олег Панакиви уже завязывал шнурки на кроссовках.

— Да ну. Не хочется что-то.

Громко зевнув, я двинул туда, куда отправляются по утрам все проснувшиеся.

— Ну, как знаешь, — сосед не стал меня уговаривать. Ждать тоже.

Когда я вернулся, в комнате его уже не было.

Ну и ладно. Куда-то идти мне и впрямь не хотелось. Даже в столовую. Тем более что в холодильнике обнаружилась банка консервов, которую я сразу и оприходовал. «Завтрак туриста» и в качестве ужина вполне подходил. Пусть это и не рябчики с ананасами, но ведь и я — не буржуй. Старых буржуев в нашей стране давно вывели, а время новых ещё не пришло. Вот лет через пять, когда выйдут законы: сперва «О госпредприятии…», а потом «О кооперации…», тогда — да, тогда они развернутся вовсю…

Я плюхнулся на кровать.

Мысль была свежая.

Её следовало обдумать.

Действительно. Есть ли у меня шансы хоть что-нибудь изменить в лучшую сторону? Первые дни, когда только-только попал сюда, в это время и в эту жизнь, я даже думать не смел, что будет иначе. Что может быть проще, чем вспомнить все сделанные когда-то ошибки, рассказать о них власть предержащим, и они, вооружённые новым знанием, проложат правильный курс к светлому будущему? А тех, про кого точно известно, что они будут этому курсу мешать, можно попросту устранить. Превентивно. Как те паровозы, которые надо давить, пока они чайники…

К счастью ли, к сожалению, но практика показала, что я и вправду могу кое-что изменить. Свою жизнь я, по крайней мере, уже разрушил. До основания. Даже не знаю, стоит ли теперь возвращаться? Может быть, лучше остаться здесь навсегда? Безнадёжно пытаясь исправить одни ошибки и совершая другие, такие же глупые и такие же непоправимые…

Ещё вопрос: что считать «в лучшую сторону», а что «в худшую»?

Куда повернёт история, если у меня и впрямь всё получится?

Хочу ли я, чтобы и в самом деле «на всей земле победил коммунизм», или это не более чем «мечтания юности»? Может быть, мне роднее и ближе звон церковных колоколов, свобода предпринимательства, Санкт-Петербург вместо Ленинграда и туристические поездки по всему миру?

Уверен, многие из ныне живущих выбрали бы второе. Элита, по крайней мере, процентов на девяносто. Элита, в смысле, уже сложившаяся в отдельный «политический» класс когорта государственных и партийных чиновников, их приближённые, родственники, многочисленные представители так называемой творческой интеллигенции, обслуживающие тех, кто распределяет недоступные простым гражданам привилегии и блага, молодые да ранние «комсомольцы», сумевшие вовремя сообразить, как правильно делать карьеру, торговая «мафия», зарабатывающая миллионы на «плановом» дефиците, и примкнувшие к ней высокопоставленные «работники органов»… Что толку время от времени их прореживать, если, как написал один известный российский фантаст, «на место каждой попавшей под выбраковку московской дворняги тут же приходят две-три подмосковные»? «Страшно далеки они от народа», как говорил другой классик.

А что, собственно, сам народ? Он-то что хочет, о чём мечтает?

Увы, тут тоже не всё так благостно, как хотелось и как выглядело из «прекрасного далёка» двухтысячных.

За шесть с лишним десятилетий Советской власти мы просто привыкли к хорошему. Привыкли к бесплатным образованию и медицине, низкой квартплате, достойной пенсии, дешёвому транспорту, горячей воде из крана, центральному отоплению, электричеству за копейки, оплачиваемым отпускам, путёвкам от профсоюза… Патернализм со стороны государства стал казаться чем-то незыблемым, существовавшим во все времена, ни от чего и ни от кого не зависящим, присущим каждому жителю, каждому гражданину, каждому служащему, каждому руководителю. Уже имеющиеся достижения и блага просто не могут исчезнуть. Они так же естественны, как способность дышать. Это права, которые никто не отнимет. И они больше, они гораздо важнее, чем какие-то там обязанности. «Всё во имя человека, всё для блага человека» постепенно превратилось в банальное «нам все должны».

Нет, мы, безусловно, верили и в социализм, и в то, что наша страна — самая лучшая, и что наверху знают, что делают, но одновременно и… джинсы, жвачка, хорошие магнитофоны, красивая музыка, яркие этикетки, сказочное изобилие подсвеченных неоном витрин — всё это там, на Западе, нам это недоступно, но мы это тоже хотим и хотим много, поэтому… Словом, будущие лозунги «перестройки и гласности» легли на уже подготовленную почву. Хотим как у них. Чтобы всё было, и никому за это ничего не было…

Дохотелись, блин!..

Хрен с ним, с коммунизмом! Но страну-то, страну зачем развалили?!..

До поздней ночи я сидел и рисовал графики и диаграммы, выписывал на бумагу всё, что помнил и знал о китайских реформах и их отличиях от аналогичных наших, о площади Тяньаньмэнь и ГКЧП, о событиях 93-го и первом китайском тейконавте, о том, какую страну через тридцать лет назовут новой мастерской мира, а в какой курс местной валюты будет колебаться не вместе с линией партии, а в строгой зависимости от нефтяных цен на биржах Нью-Йорка и Лондона…

Итог: к полуночи в голове у меня всё смешалось, после чего я отложил карандаш и бумагу и снова переместился в кровать, резонно решив, что утро вечера мудрене́е.

Пословица оказалась права.

Наутро я действительно почувствовал себя другим человеком. От прежней хандры не осталось и следа. В мозгу один позитив. Делай, что должен, и — пусть будет, что будет. Кто не спрятался, я не виноват. А ещё — не надо сопли жевать, надо дело делать.

До времени «Ч» оставалось совсем немного, разговор с «чекистами» требовалось форсировать, а я всё ещё не был готов к нему на все сто…

Первую половину дня провёл с пользой.

Во-первых, сходил, наконец, в столовую и нормально позавтракал.

Во-вторых, купил в ближайшем киоске «Союзпечати» свежий выпуск «Советского спорта».

Как и предполагалось, на последней странице, в рубрике, посвящённой всякому-разному, нашлись результаты сорок четвёртого розыгрыша «Спортлото». Числа именно те, что я написал на переданном Барабашу билете. Отрывной купон хранился в моём левом кармане, поэтому, рупь за сто, сантехник из ИАЭ прибудет на стройку сегодня, в надежде увидеть меня и обменять свой будущий выигрыш на мой — теперь уже точно мой — раритетный рубль. Но поскольку раньше обеда Николай-второй здесь вряд ли появятся (ему всё-таки из Москвы ехать), постольку и мне торопиться не стоило, а следовало заняться тем, что уже определил для себя как «в-третьих».