Евгений Щепетнов - 1972. ГКЧП [СИ]

Где бы еще найти такой банкомат… Михаил говорил, что они есть в любом крупном торговом центре. А еще – в каждой сберкассе. Вернее – сбербанке, так сейчас называется сберкасса.

Наличные деньги. Пять…десять…двадцать тысяч! Пятисотрублевые, тысячные и пятитысячные купюры. Михаил сказал, что тут тысячи – это как в 1972 году рубли. Примерно так. Двадцать рублей – это вполне прилично, можно и поесть, и одеться.

Только бы милиции не попасться на угнанном автомобиле… Тогда – труба дело. Задержат, отвезут в райотдел, и давай разбираться, кто ты и откуда. А могут в конце концов и на трупы выйти, если кто-то их найдет. Может, следовало бы отрезать им пальцы и покромсать рожи? Черт! Не хочется лезть в кусты… Ладно, пусть валяются. Все равно от машины избавится при первой же возможности. Не успеют их найти. А с ментами как-нибудь договорится.

С трудом уселась на водительское сиденье, скрючившись, как младенец в утробе. Ужасно тесно! Как тут поправить сиденье? Нашла! Теперь можно сесть как следует.

Внимательно окинула взглядом приборную доску, повернула ключ – загорелись огоньки, на экране высветились цифры. Красиво, да. Это тебе не "волга" с ее убогой панелью, и не "москвич" с ужасным салоном. И даже не "кадди". Это гораздо круче. Кстати – надписи на русском языке. Эта машина не иностранного производства?

Но думать некогда, ехать надо. Сваливать отсюда, как говорит любимый Карпов. Там, в лесу, Зина ждет, и Мишенька у нее на руках. Комары жрут. Да и похолодать может в ночь, хоть и июнь. Ночи и в июне бывают холодными, голышом не больно-то разлежишься на влажной земле.

Завела двигатель, отжала педаль сцепления и аккуратно включила первую передачу. И стала отпускать сцепление. Машина мягко, практически без какого-то усилия двинулась вперед. Руль был легким, очень легким, и при каждом повороте где-то по капотом тихо гудел механизм. "Гидроусилитель руля!" – подумала Настя и сосредоточилась на вождении. Влезть в какую-нибудь колдобину и потом из нее не выбраться, бросить машину – было бы в высшей степени обидно. Ради чего тогда оставила позади себя четыре трупа?

Кстати, очень хорошо, что ей попались эти четыре насильника. Иначе как бы она добыла машину? Добропорядочные граждане объезжали ее по дуге, будто она была не красивой девушкой, а каким-то огнедышащим драконом. Так-то понятно – мало ли какие проблемы связаны с голой девушкой? Вдруг это провокация?

Михаил немного рассказал про свой мир, про то, с чем ей придется встретиться. И ей его рассказ напомнил о какой-нибудь латиноамериканской стране, вроде той же Бразилии, где в Рио-де-Жанейро девушке вечером лучше не выходить на улицу, а уж тем более – на пляж. Изнасилуют, ограбят – это как минимум. Конечно, как сказал Михаил – такого как там уже нет, такое было в девяностые годы, но по сравнению с семидесятыми годами – лучше все-таки поостеречься.

Наивный Карпов! Не бывал он в рабочих поселках СССР! А там и не такое бывало… В общем – хорошо, что насильники, а не добропорядочные граждане. Очень уж не хотелось обижать людей – они-то ведь ни причем. Хотя рассматривался и такой вариант – украсть одежду, какой-нибудь транспорт, и на этом самом транспорте добраться до города, туда, где можно спрятаться. А потом уже решать что делать – и если придется, ограбить прохожего, чтобы добыть денег на пропитание.

Кстати, сзади, на полке под стеклом, нашлось две пачки картофельных чипсов, а под ногами – непочатая бутылка газированной воды и бутылка "Кока-Колы", так что попить и поесть им будет чего. Початую бутылку воды Настя брезгливо выбросила в окно, предварительно стерев с нее отпечатки пальцем.

И еще кое-что странное нашлось в салоне машины – целая пачка масок, которые одеваются на лицо. Вроде как медицинские маски. Это озадачило Настю, но она маски не тронула, не выбросила – если есть маски, значит, для чего-то их эти мрази возили? А для чего? Там видно будет.

Через лес пробралась вполне нормально, без особых проблем. Водила Настя отлично, а машина была очень послушна рулю. Да, в будущем умеют делать машины! Эх, переправить бы ее в семидесятые! Увы, перебраться через портал могут только люди, не вещи.

Выскочив на асфальт, Настя набрала разрешенную в городе скорость (и об этом ей говорил Михаил), и доехала до первого поворота налево, где можно было развернуться. Развернувшись, поддала машине газу и через несколько минут уже съезжала под мост, туда, где можно оставить автомобиль чтобы сходить за Зиной.

Еще через десять минут она шла по лесу, по своим почти невидимым следам, которые оставила на прелой листве. После дождя этих следов уже не будет видно. Настя умела ходить по лесу не изображая из себя роющего кабана. Ее учили ходить и по лесу, и по джунглям. Даже теперь, когда она заметно прихрамывала после полученной некогда огнестрельной раны, она шла легко и быстро, автоматически проверяясь и оглядываясь по сторонам, будто за каждым кустом мог оказаться вражеский снайпер. Привычка – ничего не поделаешь.

Зинаида сидела на кучке листьев, прижав спящего ребенка к груди, и у Насти снова сжалось сердце – женщина была настолько худа, настолько желта и костлява, что с первого взгляда можно было понять – она тяжело, смертельно больна. И доживает последние свои дни. Неизвестно, поможет ли ей перемещение в иной мир, но другого ничего все равно не оставалось.

– Вот! – Настя положила перед женщиной мужскую одежду – Одеться сама сумеешь?

– Попробую – благодарно улыбнулась Зина, и улыбка ее была похожа на оскал учебного скелета. Белые зубы, обтянутый желтой кожей череп. Только огромные, блестевшие на худом лице глаза показывали, что их обладательница еще жива.

– Чего так смотришь? – снова улыбнулась Зина – В гроб краше кладут? Ничего, все в порядке. Подержи Мишеньку, я сейчас попробую одеться.

Настя неловко приняла ребенка – она не умела держать на руках детей. Своих у нее не было. От ребенка пахло здоровьем и молочком. Розовый, здоровый ребенок. Насте вдруг ужасно захотелось, чтобы это был ЕЕ ребенок, чтобы ОНА родила его от Карпова.

Сколько раз она мечтала о том, чтобы Карпов прошел в ее комнату, чтобы откинул одеяло и вошел в Настю – грубо, жестко, до самого сердца! Она мечтала, трогала себя между ног и кончала, извиваясь от наслаждения и муки, боли о том, что он принадлежит не ей! Это было и благословением, и проклятием – она так не хотела даже своего первого и любимого мужа. Карпов – это нечто иное. Это ураган страсти! Это желание чего-то стихийного, порочного, неизведанного!

Она прислушивалась к стонам, которые доносились из спальни Михаила и Ольги даже сквозь закрытые двери и кусала губы от ревности и желания. Как бы ей хотелось оказаться на месте Оли! Когда Карпов смотрел на Настю, она чувствовала себя маленьким ребенком и просто тонула в его темных гипнотических глазах.