Матвей Курилкин - Мастер проклятий

Дальнейший путь прошел в молчании, тем более, что Рубио еще немного ускорился, отчего разговаривать стало совершенно невозможно: каждый, открывший рот рисковал остаться без языка. На нормальную дорогу мы так и не выехали — соваться такой компанией в цивилизованные места было бы безумием, так что до самого Сабиньяниго старик вел машину козьими тропами, тщательно избегая любых признаков цивилизации.

Самочувствие мое продолжало оставаться крайне паршивым. Видя такое дело, старик собрался отправляться в город в одиночку.

— Мы пойдем втроем, — я и сам не рвался на подвиги, просто казалось неправильным отпускать его без поддержки. Драться сейчас я не могу, зато Кера явно может оказать силовую поддержку, да и мои способности могут оказаться небесполезными. Именно эти аргументы я привел, когда Рубио начал в своей манере интересоваться моими умственными способностями. Как ни странно, они его устроили. Всех троих кузнецов, напротив, было решено оставить с машиной и оружием. Их никак пока не получится выдать за благонадежных граждан — слишком сильно истощены, и слишком оборваны. Нас со стариком и Керой, конечно, тоже нельзя назвать образцом элегантности, но мы все же обзавелись более — менее целыми тряпками, уходя из лагеря, а вот наши новые товарищи об этом забыли. Из оружия я оставил себе только Вебли, старику достался менее удобный Уберти. Карабины брать не стали — их в карман не спрячешь. Впрочем, вступить для нас в перестрелку сейчас однозначный проигрыш, так что револьверы брали только для самоуспокоения.

Через крохотную речку Аурин перебрались по камням, даже не замочив ног. И первое здание, встреченное на окраине, оказалось автомастерской — неплохое начало! Вопрос с флогистоном, считай, решен. Заявиться к чистым и попросить у них немного топлива было бы слишком нагло, а в таких маленьких мастерских обычно есть запас теплородной жидкости. Как правило владельцы авто предпочитают заправлять железные повозки у мирян — чистых слишком боятся. Да и удобно это: помимо флогистона можно сразу долить в бак воды, а то и провести профилактику и мелкий ремонт. Однако прежде всего было необходимо раздобыть одежду — мелькать в наших обносках в городе хотелось бы как можно меньше.

— Мануэль, случайно не знаешь, где здесь магазин одежды? — поинтересовался я, понизив голос. Время было послеполуденное, улицы в это время пусты — все жители по привычке прячутся от жары, хотя такого зноя, как бывает летом, уже нет.

— Если будешь так демонстративно оглядываться, он нам не понадобится, — улыбнувшись, ответил Рубио. — Потому что кто — нибудь обязательно донесет, о троих подозрительных оборванцах жандармам. Веди себя спокойно. Ты всего лишь фермер, третий раз за жизнь выбравшийся в город. Несешь в своих потных ручонках заработанные тяжелым крестьянским трудом сестерции, и жаждешь спустить их… — Старик вдруг замолчал на секунду, и продолжил: — Да, спустить их в похоронном бюро.

Я проследил за взглядом собеседника, и понял, что он как раз любуется вывеской упомянутого заведения.

— Очень рад твоему оптимизму, но тебе не кажется, что нам пока рано заботиться о достойном погребении? — удивился я такому нездоровому интересу.

— Что б ты понимал в крестьянской бережливости, юный патриций, — под нос пробормотал старик. — Так, ну — ка сделай лицо попроще. И лучше молчи. А ты, девчонка, вообще с нами не ходи. Вон, за углом постой.

— Ты мне не господин, старик! — тут же зашипела Кера. — Где хочу, там и хожу!

— Кера, постой за углом, — поспешил я прервать разгорающийся спор. Задумка старика оставалась непонятной, но я достаточно доверял его опыту.

Рубио, не дожидаясь, когда мы договоримся, уже направлялся к конторе. Походка его менялась на ходу, превращаясь из уверенной легионерской поступи в слегка косолапый шаг работника сохи. В дверь стучал уже совершенно другой человек:

— Кого там Кера принесла, — раздалось из — за двери. — После четырех пополудни приходи, если кто помер! Ничего с твоим покойником до этого не сделается!

— Мы не хоронить пришли, мастер! — слегка заискивающе заканючил старик. — Нам бы одежды прикупить, поизносились мы…

Дверь резко распахнулась, старика схватили за грудки и резко втянули внутрь. Я зашел следом, стараясь подражать манерам Рубио.

— Ты чего на всю улицу голосишь, идиот! — шепотом рявкнул чуть лысоватый и румяный мастер похоронных дел. Губы у него блестели от жира, а на домашней тоге прослеживались пятна, явно оставленные чем — то съестным. Похоже, мы оторвали мастера от обеда.

— Простите, мастер, я не подумал, — зашептал старик, втянув голову в плечи. — Вы уж не обижайтесь, к городским порядкам мы непривычные…

— Ладно, хорош причитать. Чего вам надо?

— Так я и говорю, нам бы приодеться. Жена у меня померла давеча, а сноху за станок ткацкий сажать — это, считай, его выкинуть. Взял сынуля дуру набитую, — старик не без удовольствия отвесил мне подзатыльник. — Ни приданного, ни рук умелых. Сказал бы, что не головой думал, а другим местом, так ведь и тут беда! Ни зада, ни сисек, только и радость, что рожа смазливая… А нам на свадьбу скоро!

— Мне плевать на твои семейные неурядицы, — не выдержал мастер. — Повторяю, говори, чего приперся!

— Так я и говорю, мастер, — снова затянул свою волынку Рубио. — Нам бы рубахи поприличнее, и штаны тоже, обоим. Вы не сомневайтесь, мастер, мы заплатим… Только подешевле бы, но, чтобы прилично, конечно. Раз уж городскую одежду берем! Чтоб, значит, соседи видели — не бедствуем. Токмо нам еще для племянников моих бы чего тоже.

Владелец похоронного бюро молча развернулся и повел нас куда — то вглубь помещения, где виднелась крохотная дверца. Он, кажется, сдерживался от того, чтобы как — то прокомментировать бормотание Мануэля, опасаясь вызвать еще больший поток болтовни. Открыв ключом замок, он отступил в сторону:

— Выбирай. Только быстро! И смотри, не прикармань чего, я за тобой наблюдаю! С этими словами он вернулся к конторской стойке, где чем — то аппетитно захрустел — мне пришлось даже сглотнуть слюну, чтобы не подавиться. Все — таки наш рацион в последние дни был на диво скудным.

Старик, шагнув в кладовку, принялся рыться в груде одежды, наваленной там прямо на пол. Он споро отложил в сторону несколько комплектов, а дальше просто перекладывал вещи туда — сюда до тех пор, пока похоронный агент не потерял терпение:

— Ну что ты там роешься?! — рявкнул хозяин конторы.

— Уже все, доминус! Вот, взгляните, что я выбрал. Мастер мазнул взглядом по протянутым ему вещам, и вынес вердикт: — Двадцать сестерциев!

— Да побойтесь богов, доминус! — ахнул старик, и тут же поправился: — То есть бога… Разве ж так можно! Мы люди бедные, а вы нас последнего лишить хотите! Да тут максимум на пять!