Александр Санфиров - Шеф-повар Александр Красовский [СИ]

При последних словах она разрыдалась.

Я сидел и молчал, было мучительно больно за прошлое. Но в нем ничего уже нельзя было изменить. Можно менять сейчас.

– Все, прекращай рыдать, – скомандовал я, собравшись с мыслями. – Лучше поговорим, как мы будет жить дальше. Я вижу это так, сегодня вечером еду в Петрозаводск, получаю паспорт, и сразу приеду к тебе, надеюсь, родители не будут против моей прописки у вас, иначе заявление в ЗАГС могут не принять. После свадьбы ты увольняешься, и мы вместе уезжаем в Петрозаводск, снимем комнату в частном секторе, на работу там тебе можно устроиться без проблем, а я найду ночную подработку, и буду, возможно, поступать в торгово-кулинарное училище.

Я ожидал вопросов, удивления, возмущения, да мало ли чего еще. А моя подруга, все еще шмыгая носом, просто ответила:

– Санчик, рядом с тобой я на все согласна. О прописке можешь не переживать, пусть только попробуют не прописать.

– Вот так бриллиант мне дураку повезло отыскать! – мысленно восхитился я. – Патриархат рулит, надеюсь, после свадьбы жена свои слова назад не заберет.

В этот момент раздался стук в дверь.

– Заходите, – крикнула Люда. В дверь вошла остролицая женщина лет под пятьдесят.

Быстрым взглядом она осмотрела нас и неодобрительно уперлась глазами в голые коленки Люды. Та засмущалась и попыталась прикрыть их полами халата, что ей не очень удалось.

– Саша, это наша соседка Валентина Петровна, я у нее баранину покупала, представила она женщину.

Я встал и, представившись, пригласил даму за стол.

– Валентина Петровна, присаживайтесь, попробуйте, что бог послал.

Не скрываемое разочарование соседки при взгляде на меня, видимо, ожидала увидеть писаного красавца, сменилось заинтересованностью.

Через минуту она с удовольствием ела шашлык и не отказалась от капельки вина. А в следующие полчаса я узнал многое о соседях, какие они все гады, и какая золотая Людочка Струнина, уважительная, умница, скромница, хорошая хозяйка, а то, что она носит очки, и часто болела в детстве, так это ерунда, как и то, что Николай Васильевич ее отец, любит злоупотребить водочкой. А мама со всех сторон хорошая, только скуповата. Брат Витька настоящий прохиндей и тоже не дурак выпить.

Послушав некоторое время такие речи, я сказал:

– Валентина Петровна, вы уж извините, мы с Людой долго не виделись, надо о многом поговорить, давайте вы нам все расскажете в другой раз.

Соседка скорчила недовольную мину, но все же убралась.

– Саша, какой ты молодец! Я бы так не смогла ее выгнать. Хотя еще, когда мясо покупала, поняла, что она припрется на тебя посмотреть, – воскликнула Люда.

– Вот-вот, – проворчал я. – Обойдемся без смотрин, лучше закрой дверь, нас дома ни для кого нет до вечера. Времени и так мало осталось.

Петрозаводск

Вечером я так никуда и не уехал. Зато утром пришлось вставать чуть свет, собираясь на автобус. Людка все-таки пошла меня провожать, несмотря на уговоры остаться дома и еще немного поспать перед работой. И на автобусной станции опять хлюпала носом на моем плече под любопытствующие взгляды стоявших рядом пассажиров. А потом долго махала рукой, пока автобус не исчез из вида.

Первые километров сто мы проехали по влажной с ночи дороге, затем под солнцем она подсохла, и в автобусе стало не продохнуть от пыли. Не помогало даже открытое в потолке окно. Поэтому в селе Вознесенье, пока мы стояли в очередь на паром, все дружно повалили на улицу, отплевываясь и откашливаясь от вездесущей пылюки.

– Скорей бы мост через Свирь построили, надоело на пароме каждый день в очереди по часу стоять, – сообщил мужичок, сидевший рядом. – Слышал, его вроде бы через год начнут возводить?

Я на его слова пробормотал что-то невразумительное. А что мне было говорить, что и через пятьдесят лет никакого моста здесь не появится, разве, что паром заменят на новый.

После Вознесенья, я все же заснул, несмотря на пылевые атаки, а, засыпая, продолжал жалеть будущую жену:

– Бедная Людка, как она сегодня отработает после бессонной ночи. Да еще встала со мной в пять утра.

От автовокзала в Петрозаводске до дома я дошел пешком. Для человека не один год лишенного такой возможности, это было несказанным удовольствием. Тем более что память моя ни капли не забыла старые кварталы города, сейчас лишенные новостроек будущего.

Увы, но дома меня никто не встречал. Мама еще была на работе, брат неизвестно где, возможно, на учебе. Ключ под ковриком также отсутствовал.

Я хотел, было пойти во двор и там дожидаться маму, или брата, но на втором этаже меня перехватила Людмила Ивановна старушка из пятой квартиры. Так, что вскоре я пил чай и рассказывал ей и ее сестре Полине Ивановне о службе в рядах Советской армии.

Те в свою очередь рассказывали как дела у наших соседей, ругали соседских хулиганов и хвалили моего брата Пашку, какой он внимательный и вежливый, в чем большая заслуга нашей мамы. Когда за дверью кто-то прогрохотал по ступенькам, бабули переглянулись и сразу сообщили, что мой брат явился, не запылился. Поблагодарив старушек за чай и приют, я поднялся на третий этаж и зашел домой. Братец, как обычно, дверь за собой не закрыл.

– О, Сашка, приехал! ЗдорОво! – радостно заорал он. – Слушай, а форма у тебя классная, я такой еще не видел. Фуражка, вообще, как у немцев в фильмах. Дай, я примерю.

Кинув мне спортивное трико, он быстро одел парадку и начал разглядывать себя со всех сторон в зеркале. Таким его и застала мама, с порога возмущенная тем, что дверь, как всегда, не закрыта.

– Как, мама, мне идет форма? – спросил Пашка, но мама смотрела на меня.

– Саша, даже не верю, что ты приехал, я так рада, – и она зашмыгала носом, как недавно это делала Люда.

После недолгих слез радости, объятий, нас с Пашкой отправили в комнату, с наказом не выходить, пока не будет готов ужин.

Пашка пытался расспрашивать меня о службе. Но что я мог ему рассказать? Воспоминания пятидесятилетней давности? Поэтому отвечал на его вопросы без особого желания. Зато сам он болтал, как заведенный, в основном о сдаче зачетов и экзаменов за второй курс медфака университета.

Да все пока было, как в той жизни, вот только я на этот раз примеру Пашки подражать не собираюсь.

Тем временем, Паша, забыв экзамены, начал обсуждать одногруппниц, на предмет, какая из них быстрее ему даст.

На что я логично заметил, что если за два года учебы никто из девушек ему не дал, почему он думает, что дальше будет по-другому. Но братец не терял энтузиазма и надеялся на лучшее.

Увлекательный разговор о достоинствах девушек прервала мама, позвавшая нас к столу.

Как обычно, в будние дни стол у нас от разносолов не ломился. На мамину зарплату школьного врача и Пашкину стипендию особо не пошикуешь.