Александр Забусов - Уходящий тропою возврата [litres]

Вот такие добрые шутки частенько шутил молодой Семибратов.

Сашка Горбыль тоже любил пошутить. Прикинул, что бы такого на его месте отмочил Семибратов… Вспомнил про кувшин с пойлом от бабки Павлы.

Еще вчера, проходя по терему, Сашка, не думая, обратил внимание на закрытый деревянной пробкой кувшин, стоявший почему-то в оружейке. Позвал Лобана:

– Что сие?

– Ах, это! Это боярин от ведуньи лекарство привез, чтоб значится тяжелых поранетых в бою пользовать. Да забыл. Так теперь и стоит.

– Хм. А как им пользоваться, знаешь?

– Боярин сказывал… – Лобан наморщил лоб, вспоминая о предупреждениях боярина, что жидкость – лекарство, но опасное для жизни, и чтоб его никто не брал. – Сказывал, что ежели две капли на такой горнец с водой размешать, то человек боли чувствовать не будет и уснет. А ежели больше накапать, то и вовсе не проснется.

– Короче, Склифосовский, в кувшине отрава?

– Не-е, я ж кажу, лекарство.

Вот и сейчас, на совете старшины, в мозгу Горбыля щелкнул предохранитель, родилась идея пошутить в стиле Семибратова.

– Боярыня, – обратился к Галке Горбыль, – мы можем выкупить у Порея его обоз с медовухой? Там всего-то одиннадцать подвод.

Порей, купчина, торговавший по всей территории княжества Киевского, еще девять лет назад посетил Гордеево городище, с тех пор частенько наведывался сюда, даже лавку открыл в погосте. Так уж случилось, что набег половцев застал его обоз в северянских землях. Порей, чтоб не рисковать, привел телеги с жидким товаром в городок, решил переждать войну за каменными стенами.

– Зачем нам та медовуха, сотник? – Брови боярыни поползли вверх. она удивленно и вместе с тем озадаченно спросила: – Или ты хочешь половцев медом встречать?

– Именно медом я их встречать и буду. Так мы можем обоз купить? Только вместе с лошадьми и телегами.

– Можем.

– Тогда у меня есть идея.

Сашка расстелил на столе широкий, отбеленный кусок холста. Подошел к давно нетопленной печи, взял из топки не прогоревший кусок деревяшки с угольком на конце, уверенными взмахами руки по полотну набросал на ткань контуры извилистого берега Псёла, дороги, леса, сам погост и потерянную заставу. Старшина сгрудилась вокруг стола, рассматривала рисунок импровизированной карты.

– Отравлю всю купленную медовуху, с охотниками выдвинусь вот сюда… – Сашка коряво изобразил между рекой и лесом мост верстах в двадцати от погоста. – Вот на этом месте развернусь, будто иду к городку. Дождусь половцев. Подставлюсь. Дальше действую по обстановке. Боярыня, надо бы к медовухе пару телег со жрачкой добавить. Чем закусывать гости дорогие будут? Дашь?

– Куда же от тебя денешься? Дам.

– Вот! Кто из узкоглазых выживет, засадная сотня выйдет и довершит дело.

Между слов он набросал на полотно стрелки выхода своих людей к предполагаемому стану половцев.

– Как, а?

– Лобан! – Галина позвала помощника.

– Я, матушка боярыня!

– Позвать в терем купца Порея. Да вынеси из кладовой шкатулку с серебром, вот тебе ключ. Неси.

– Слушаюсь, государыня.

– Матушка, – Итларь развернулся к боярыне, – пока сотник с кочевниками шутковать будет, ты пошли гонцов по лесным схронам. Нехай смердов да людин в погост кличут, бо мыслю, сотник правильно кажет, не осилить нам самим защиту погоста таким малым числом воев.

– Добро, Итларь. Кто еще что сказать хочет?

– Потребно баб да ребятишек в лес сховать, – пробасил Туробой.

– Еще кто?

– Дозволь, боярыня, и я скажу?

– Говори, Третьяк Прибыславич.

Третьяк, старейшина деревеньки Гадяч, раскинувшейся недалече от погоста на восход по реке, всего в трех верстах, поклонился боярыне.

– Худа не будет с того, что до боярина весть донести о нападении ворога на имение его. Пока отбиваться будем, глядишь, боярин с дружиной подойдет.

Старшина загалдела:

– Мудро сказал, Прибыславич!

– Слать гонца!

– Соглашайся, боярыня!

– Добро, старейшины, гонца пошлю. Туробой, а ты займись тем, чтоб жен да детей в лес проводили, да схоронили их там. Проконтролируй весь процесс. Но чтоб к осаде успел возвратиться.

– Все исполню, боярыня.

– Все, уважаемые, не держу вас боле. У каждого из вас есть чем заняться, вот идите и занимайтесь, но помните, что времени у вас мало. Про печенегов не забудьте. Народ подбодрите, успокойте, насколько это возможно. Скотину спрячьте.

На выходе из светлицы Никита, оглянувшись, оступился и нечаянно толканул Горбыля плечом. Туробой, сколько ни бился, так и не смог искоренить в силаче и увальне, своем ученике, его рассеянность.

– Ты чего толкаешься? – шутя, осведомился Сашка, зная о симпатии молодого кузнеца к Галке.

– А-а, ой, прости. Но какова Галина? Настоящей боярыней стала!

– Эт, да-а! Повезло Николаичу с женой. Тем более по отношению к прежней у Галки имеется неоспоримое преимущество, которое Монзырев прочувствовал в полной мере.

– Это какое же?

– Отсутствие тещи. Мать прежней жены командира была женщиной чудной, но сукой, каких еще поискать.

– Что так-то?

– Когда она наезжала в гости, он сразу начинал считать дни до ее отъезда. Душу выматывала постоянным нытьем о том, как ей в жизни не повезло. С ее слов, и муж ей достался страшный человек, жить ей мешает, строгий очень, развернуться, как бы она хотела, не дает. И на работе она устает, не ценят ее там. Соседи по дому один к одному монстры ходячие и быдло. Да и вообще всё кругом плохо и все плохие. Заметь, эта песня повторялась с постоянной периодичностью, как только Монзырев попадал в поле зрения тещи. Добавь последний штрих к ее нареканиям в адрес зятя: денег толком не зарабатывает, своего бизнеса не открыл, еще ее дочь смеет поучать жизни. Николаич слушал-слушал, терпел-терпел, да и предложил: ты, типа того, на работе устаешь – так уходи с нее. Сиди дома. Я, сказал, деньги, которые ты на работе своей получаешь, высылать тебе обязуюсь. Только не зуди и в жизнь нашу не вмешивайся. Вон в огородике ковыряйся.

– Ну и?..

– Ха-ха! Не отказалась!

– А что, и тесть такой же?

– Да ты что? Монзырев в нем души не чаял. Он тоже из наших, только летчиком был. Полковником в запас ушел. Мужик молодец, после дембеля на работу устроился, не сломался. Опять же, мочалку свою в ежовых рукавицах держал, она при нем на зятя бочку катить остерегалась. А по мне, так я б от такой давно ноги сделал. Так что ты прав, с нынешней женой нашему боярину повезло. Ладно, тебе в кузнечный конец, а я к лабазам пройдусь, Порея там поищу. Бывай!

– Пока!

Они разошлись, каждый в свою сторону.

Порей не торговался. Заслышав от Горбыля, чего он хочет от него, купец сорвал с головы шапку, с размаха шмякнул ее в пыль, расправил фалангой указательного пальца усы, вымолвил: