Александр Забусов - Уходящий тропою возврата [litres]

Шустрые степняки успели отвоевать добрый кусок места на помосте за стенами. Справа и слева русичи, загородившись щитами, отмахивались мечами и копьями от наседавших на них половцев, пытавшихся массой задавить защитников, расширить отвоеванное пространство. Но даже того места, которое они расчистили, хватало на то, чтобы через стену в очередь лезли все новые и новые захватчики. Оказавшись на стене, кочевники спрыгивали с нее внутрь периметра, накапливались внизу, готовились изнутри ударить по славянам. Вот как раз в этот-то час четверка хазар и появилась перед ними.

– Бе-ей! – с каким-то весельем в голосе проревел Савар.

Шад первым выпрыгнул из-за угла постройки. Не имея щита, в любой миг ожидая получить стрелу, он, по-обезьяньи согнувшись, стартовал к группе прорвавшихся, веря в то, что товарищи не отстанут от него, веря в свою звезду. На острие маленького клина ворвался в еще не сформированную в отряд, толпу. Кого-то сбил с ног, кого-то зацепил ножом, зажатым в левой руке, и рубил, рубил, рубил, обагряя клинок чужой кровью. Рубил, не замечая, что его люди всячески пытаются прикрыть вождя, кто щитом, кто саблей, а иногда и подставляя свое тело. Он метался волчком среди росших вокруг него трупов, спотыкаясь и наступая на них, рассеивая чужие силуэты в ночи. Стоны и крики сопровождали его путь, а рев пугал врагов, спрыгнувших во внутренний двор крепости. Со стены уже никто не прыгал вниз, не поддержал погибающих товарищей. Над ухом промелькнула стрела, не причинив вреда. В шуме битвы никто не услышал стон, не заметил, как Аваз упал на оба колена, завалился на трупы половцев, смешивая свою кровь с кровью чужаков. Стрела прервала его земной путь, увела на иную стезю, стезю, где он встретится со своим богом, встретится с погибшими от рук половцев родичами.

На освободившейся площадке, у стены, заваленной телами, переводя сбившееся дыхание, на ногах осталась стоять только тройка хазар. Шад, весь выпачканный своей и чужой кровью, смотрел наверх, на помост, примкнутый к частоколу. Скопившиеся там кочевники так и не смогли расширить пространство, отвоеванное у славян, теперь толпились на узком пятачке, мешая друг другу, не имея возможности даже воспользоваться луком. Напирающие из задних рядов грозились толкнуть находившихся на краю. Недовольные выкрики неслись из первого ряда кочевников.

– За мной! – отвлекся от созерцания неуправляемой вражеской массы княжич.

Все трое отбежали к стене конюшни. Потянули из колчана луки со стрелами, высвобождая их, наложили на тетиву по стреле и пустили в давку помоста. Потом еще, еще, заработали как автоматы, опустошая колчаны. Целиться не пришлось, уж слишком детским было расстояние до противника и слишком тугими были сами луки. Поверженные кочевники градом посыпались вниз, ряды живых напряглись, посунулись назад к срезу стены, расталкивая соседей, прыгали наружу, за пределы злой крепости. А тут и русичи на стенах, почувствовав слабину противника, довершили дело, сбросили оказавших сопротивление в ночь, закрыли прореху.

– Здесь все, сами управятся. Идем вдоль периметра, – распорядился шад.

– Аваза вытащить бы из-под трупов…

– Все потом… Если сами выживем.

Теперь уже не по прямой между постройками, а вдоль ограждения двинулись в сторону ворот. Наблюдали, как светлеющие белыми рубахами силуэты русичей на помостах пускают стрелы за пределы крепостицы, выкрикивают в адрес кочевников обидные фразы. За срезом ограды, со стороны захваченной половцами деревни, ясно просматривалось зарево от бушевавшего пожарища, горели избы и подворья, хорошо подсвечивая расположение неприятеля, да и ночь пошла на убыль, вбирая в себя черноту красок. В сумерках различались результаты половецких наскоков, то тут, то там глаза находили скопления тел убитых и раненых воинов, их было много.

По правую сторону от ворот горел частокол. Пламя пытались тушить водой, но тех, кто занимался этим неблагодарным делом, было явно недостаточно. Сухие бревна горели знатно и, по-видимому, уже давно. Широкий двор подсвечивался веселым костром боярского терема.

«Здесь мы все и поляжем», – пришла в голову шальная мысль.

Издали на стене частокола, там, откуда вся эта кутерьма и заварилась, разглядел скопление бойцов гарнизона крепости, там шел бой, туда же кто-то из людей начальных стягивал все силы, пытаясь залатать очередную прореху в обороне.

«Эх, людей мало! Везде не успеешь».

– Вон, телега с грузом стоит, хватаем ее и тащим к горящему забору. Как бы в этом месте поганые проход не открыли, – скомандовал шад.

Подбежав к обычной крестьянской повозке, доверху заваленной чем-то готовым в дорогу, Бран, бросив поверх холстины, закрывавшей добро, свой щит, сильными руками облапил оглобли, разворачивая транспортное средство в нужном направлении, уперся в натоптанный грунт, а тут и Савар с Мошегом поднатужились. Пошло дело! Телегу поставили параллельно горевшему пролету, но чуть в стороне, обеспечивая готовность закрыть ею выгоревший отрезок периметра, прикрыться хотя бы от всадников. Бран вытер рукавом лоб, вспотевший от усилий и огненного жара вблизи пожарища.

– Шад, может, поможем на стенах? Тяжко там!

– Здесь сейчас еще хуже будет. Стоим, ждем. Эй, ты, да бросай ты ведро, все едино опоздали тушить. Все ко мне, стоять у телеги, ждать! – Савар окликами собрал всех, кто попал в его поле зрения и мог держать руках оружие.

Среди призывников очутились двое воинов северян, двое кривичей и с десяток боярских смердов, вооруженных топорами и луками.

– Готовьтесь ворога бить!

Хазарин рассчитывал, что горящий пролет еще постоит некоторое время, но тот вдруг со скрипом и скрежетом подался наружу и, последний раз дернувшись, сорвался с вкопанного основания, потащился по земле, отбрасывая от себя искры.

– Кощщии сгоревшую огорожу заарканили да лошадьми дернули на себя. Вот она и завалилась, – сказал свое слово знакомый по Гордееву городищу кривич, звавшийся Славеном.

– Ставь телегу в проход! Закрывай ею прореху! – командовал Савар.

С внешней стороны частокола разнесся вопль торжества, смех и отдельные выкрики кочевников. Крепостицу вскрыли как скорлупу ореха, осталось войти в нее и умертвить всех, кто еще не погиб.

– Держись, братья! Сейчас полезут, – подал голос Славен.

– Приготовить луки! – подстегнул опешивших смердов хазарин.

Во исполнение его слов в проход между горевшими боковыми бревнами, словно тараканы из-под печки, внутрь частокола полезли кочевники. Заработал десяток луков, выпуская стрелу за стрелой, образовывая в проходе хлипкую баррикаду из трупов атакующих. В отместку снаружи посыпались стрелы половцев, жалили немногочисленных защитников, скупо укрытых телегой. На улице уже совсем рассвело, и солнце показало первые лучи за кромкой леса. Это утро может стать последним для всех них.