Александр Забусов - Византийский узел [litres]

– Дед, ешкин корень, ты как там? В порядке? А то мне, извини, со стороны кажется, что у тебя крышу напрочь снесло. «Тихо сам с собою я веду беседу». Может, объяснишь наконец, за каким лешим я с тобой на остров поперся?

Лодка с разгону уперлась в песок небольшой островной заводи. Андрея качнуло вперед, заставив крепче ухватиться за борта долбленки. Чеслав соизволил взглянуть в глаза Андрею. Сумерки опустились на землю. Последние лучи заходящего Хорса оповещали все живое о том, что скоро ночь вступит в свои права.

– Постой, – Андрей даже сделал жест рукой, останавливая волхва, готового заговорить. – Погоди, дай догадаюсь, что сейчас скажешь. Ага, во! Слазь, москаль, прыихалы. Так?

– Вылезай, витязь, приплыли. Нам надо идти, времени совсем не осталось.

– Ну что ж, в целом я угадал.

Андрей следовал за волхвом по натоптанной тропе между кустарником и деревьями с молодой весенней листвой, бледнеющей в вечерних сумерках. Слегка опираясь на посох, дед совсем не по-стариковски шагал по тропе. Прошли мимо криницы, из которой Андрей зачерпнул на ходу ладонью прохладной воды, сделал глоток. Через поляну тропинка нырнула в сосняк, потом уже по темени прошла средь вековых дубов, выведя путников к гряде диких мшистых скал.

– Ну, почитай пришли.

Андрей заметил вдали на одной из скал темнеющие контуры огромного тысячелетнего дерева, к которому шла тропа, но старик свернул влево с дороги, по узкой тропинке повел Андрея вверх вдоль скалы. Миновав кустарник, подошли к узкому проходу в камне.

– Сейчас, – волхв извлек из-под одного из камней факел, высек на него искры и, дав разгореться, поднял над головой. Кивнул Андрею на вход в скалу. – Идем.

Шли по узкому, не больше метра в ширину, извивающемуся, словно тело змеи, проходу с высоким, в два человеческих роста, потолком. Природа-кудесница постаралась на славу, выстраивая сооружение пещеры. Стены и выступы ее покрывал серый мох, отсвечивающий в бликах факельного огня. Воздух, пропитанный ароматом сухих трав, был свеж и прохладен, сырость не ощущалась вовсе. Звук шагов по неровному полу пещеры эхом отдавался по пространству коридора.

– Змиева пещера, – промолвил волхв. – Мое жилище на острове.

– Прикольное у тебя жилье, – откликнулся Андрей.

Коридор вывел в просторную пещерную камеру с узким отверстием в высоком потолке по центру, прямо под ним Андрей разглядел в потемках контуры открытого очага. Чеслав прошел вдоль неровных отвесных стен жилища, поджигая от факела закрепленные на них светильники. У одной из стен в грунт врос большой черный камень, ровный, словно отполированный вручную, он на метр возвышался над полом, отражая свет от своей антрацитовой поверхности. На нем лежал человек.

– Вот и на месте, – констатировал жрец.

Указав на человека, молвил:

– К нему тебя и вел.

Андрей подошел к лежащему на камне человеку. Наклонился, и брови на его лице поползли от удивления вверх. Перед ним лежал офицер, служивший в их части, капитан Лукашин, его тезка. В свое время пришедший «двухгадюшником – пиджаком» служить в армию, да так в ней и оставшийся в силу своих принципов и жизненных понятий. Бывает такое иногда, человек находит свое призвание случайно, оказавшись в нужном месте в определенное время, и понял, что он точно попал, куда требовалось, а на «гражданке» этот же человек, спокойно прожив отпущенный ему срок жизни, так бы и не осознал, что родился именно для армейской службы.

Грудь Лукашина неравномерно вздымалась в дыхании, была перевязана кусками полотна, сквозь которое проступали бурые плямы подсохшей крови. Голый череп и горбоносое лицо покрылись бисеринками пота. Глаза закрыты. Левая рука отсутствовала по локоть, культя, туго перетянутая и замотанная тряпкой, продолжала слабо кровить, образовав лужицу на черной поверхности камня.

Андрей вопросительно посмотрел на стоявшего рядом волхва.

– Сегодня утром переплыл Славутич в южной части острова. Когда его нашел, думал скоро кончится, а он живучий. Три стрелы извлек из тела, ребра переломаны с левого бока. Скажу сразу – не жилец. Сказ у него к воинам княжеским. Пока усыпил его, чтоб хоть боли не чуял.

– Чудны дела твои, Господи, – вырвалось у Андрюхи. – И как нам дальше с ним быть?

– А никак. Я ж тебе кажу, не жилец. Руды много утекло, да и раны дрянные. В сознание я его сейчас приведу, обскажет все и за кромку уйдет. Я уже вижу, как Мара протянула руку к страдальцу.

Протянув ладонь под затылок Лукашина, волхв надавил лишь ему известные точки на теле. Капитан сделал глубокий вдох, открыл глаза.

– О-о-х-х! – вырвался стон, из уголков мутных глаз заскользили слезы. Ему было невероятно больно. Боль разрывала все тело, болело все. Через эту боль проступил смутно знакомый голос, пытающийся достучаться до сознания. Наконец Лукашин услышал и смысл речи.

– Лукас! Лукас, ты меня слышишь?

– Кто ты? – фокусируясь на говорившем, хрипло выдавил он.

– Ищенко я, Андрей. Ну, ты что, капитан, не признал?

– Андрюха… Ты?

– Я. Тебя-то как угораздило оказаться здесь?

– Василич, командир наш, по вашему следу с ментами отправил, – напрягаясь, ответил Лукашин, скосил на Андрюху глаза, превозмогая боль. – Собака завела в какую-то хренотень. Вошли в туман, а вышли из него я да ментовской кобель. Законников в погонах фаршем выплюнуло. Погибли все. Я с тех пор у Святослава на службе, – прохрипел раненый. – Ты мне вопросов не задавай, слушай, боюсь, умру скоро, больно и тело все захолодело.

– Говори.

– Святослав о прошлом годе на Русь ушел, печенегов под Киевом мочить. В Болгарии оставил воеводой боярина Волка и сына своего старшего. Молод еще княжич самостоятельно править.

– Как старшего? А Ярополк разве не старший?

– Слушай. Вопросы потом задашь. Время уходит, – напомнил Чеслав.

Лукашин отдышался, с благодарностью посмотрев на волхва. Продолжил:

– Болгарские боляры вместе со спецслужбами византийского императора подняли мятеж по всему царству. Никто не успел предупредить нас о готовящемся путче. Гарнизоны русов были захвачены врасплох. Потом узнали, вырезали наших воев. Нас осадили в Переяславце. Врагов тьма, отбивали приступ за приступом, жрачка кончается, вот-вот в городе голод настанет. …В самом городе заговор зреет. Воевода понял, что песец подкрался незаметно, решил людей сохранить да княжича спасти. Пошел на хитрость…

Внезапно Лукашин закашлялся. От боли тело, лежащее на камне, выгнулось дугой, дернулось и расслабленно вытянулось на своем твердом ложе. С уголка губ скатилась крупная красная вишня – капля крови.

– Лукас! Лукас! – Андрей склонился над однополчанином. Бледное лицо расслабленно мерцало в свете факела, нос заострился. – Чеслав, это что, конец?