Александр Забусов - Византийский узел [litres]

Запела труба. Расступившись, стратиоты пропустили вперед тяжелую конницу катафрактов. Над полем битвы раздалось протяжное, надрывное «А-а-а!», и мощный удар закованных в латы лошадей и всадников пришелся в красные щиты. Звон клинков, крики, стоны, проклятия, возгласы восторга неслись со стороны стычки. Падали лошади, своим предсмертным ржанием напоминая плач ребенка, сваливая под себя бойцов и седоков. Русы стояли, строй лишь слегка прогнулся в двух местах.

Две фаланги пехотинцев, греков и русов, все-таки сошлись вплотную. Словно дикий кабан-секач, умудренный опытом и силой, своей тяжестью и клыками, греки врубились в ряды славян, сметая первую шеренгу на своем пути. Русы всем строем качнулись назад, изогнулись дугой, но тут же выпрямились, со страшной силой разогнувшейся стальной пружиной отбросили поредевшие ряды стратиотов назад. Добивали замешкавшихся, отставших и раненых византийцев, не оставляя за спиной живых врагов.

Из рядов русов прогудел голос рога, и бойцы, прикрывая щитами спину отступили, заняли свои прежние позиции, попутно унося раненых товарищей.

Лактрис оглянулся на воинов своей тагмы, с интересом наблюдавших происходящее действо. Молодежь с нетерпением ждала приказа идти в атаку, желая проявить себя в бою.

– Кентархам, навести порядок в подразделениях! Наше время еще не пришло. Не вижу дисциплины! – в попытке найти просчеты вновь вгляделся в строй варваров.

Снова на равнину, усеянную телами павших, выскочила тяжелая конница империи. Строй славян стоял. Русы отбили удар катафрактариев.

Взметнулся бело-голубой стяг в рядах императорской армии, базилевс двинул в бой своих «бессмертных». Две тысячи отборных всадников, закованных в броню, неистовым напором смяли левое крыло русов. Неподалеку запела труба, доместик Востока призывал к атаке привычных к стремительным рейдам своих конников.

– Вперед воины, в атаку-у! – Лактрис первым сорвался в галоп, увлекая тагму следом за собой. Он повел свою кавалерию в тыл неприятеля, отрезая варварам путь к отступлению. Еще пять кавалерийских банд рванулись в бой.

Ни замешательства, ни беспорядочного бегства русы при отступлении не проявили. Все наскоки на пешие войска славян окончились тем, что всадников в легких доспехах основательно пощипали отходившие строем русы. Цепь Лактрисовой тагмы, выставленная перед строем неприятеля в попытке не пропустить варваров в город, была разорвана мгновенно. Под комитом убили его лошадь, помяли и его самого, а удар чьего-то меча пришелся по шлему плашмя, отправив командира тагмы в небытие. Это-то и спасло Василия Лактриса от гибели.

Строй русов втянулся в открытые ворота Преслава, заперев их за собой.

Комита нашли его кавалеристы во главе с Аристофаном Волярисом, с кем Лактрис прошел не один поход. Они в прямом смысле откопали его из-под груды тел. Ран на теле своего командира воины не обнаружили, порезы не в счет, привели в чувство, отвезли к эскулапам. Дальнейшую осаду Преслава комит наблюдал со стороны, да и от тагмы его осталось не более двух сотен воинов, остальные полегли при разрыве варварами живой сети.

Лактрис не видел, как метательные орудия паракимомена Василия, предводителя вспомогательного войска, крушили стены и выжигали улицы города. Не видел, как клубы черного дыма закрыли солнце над Преславом, не видел, как через разбитые ворота стратиоты колоннами врывались на улицы обреченного города, сметая немногочисленные заслоны русов и болгар.

Утром семнадцатого апреля комита вызвали к самому базилевсу.

– Я, помню тебя, Лактрис, еще декархом, – ответив на приветствие офицера, произнес Иоанн Цимисхий.

Перед Лактрисом стоял не тот военачальник, которого он знал когда-то. Диадема базилевса Византии изменила суть Цимисхия. Лактрис видел перед собой уже не человека, а полубога, которому поклонялось полмира. Лицо белое и красивое, русые волосы на голове редели ко лбу. Голубые глаза над тонким носом, словно острые стрелы, пронизывали комита в попытке заглянуть в душу. Несмотря на свой малый рост, император вглядывался в высокого Лактриса, как бы сверху вниз. Как это получалось у Цимисхия, Василию понять было сложно.

Комит молча склонил голову, услышав речь императора. Он тоже помнил базилевса молодым турмархом, но молчал, ждал, что последует далее.

– Так вот, Лактрис, я позвал тебя для особого задания. Быть может, от твоих деяний будет зависеть исход военной кампании… – Император опять замолчал, пристально глядя на комита, как бы в раздумье, определяя стоит ли доверить большое дело стоящему напротив него человеку.

В шатре кроме них находились полководцы империи. Здесь были и Варда Склир, и паракемомен Василий, и начальник Лактриса доместик Востока, два командующих фемами – стратиги и худой, морщинистый старец, одетый в шерстяную тунику, которая едва виднелась из-под длинного потертого плаща с капюшоном, скрепленного на правом плече медным аграфом. На голову старика был напялен колпак с остроконечной тульей, такой же потертый, как и одежда. Старик никак не вписывался в общество императора и свиты блестящих воинов.

Иоанн Цимисхий задумчиво потер рукой свою рыжую бороду, принимая окончательное решение.

– Пока ты отлеживался в хоспитале, залечивая синяки и ушибы, войска взяли город. Но сегодня ночью воевода русов атаковал войска магистра Склира, вырвался из стен дворца болгарских царей. Конечно, варваров окружили и хотя те, надо отдать им должное, дрались храбро и не просили пощады, уничтожили. Придворные историки для потомков запишут, что все русы погибли на дворцовой площади Преслава. Приватно я могу сказать тебе, комит Лактрис, что волк с горсткой дружинников из города все же вырвался. Через сады и виноградники русы прошли к нашим судам, захватили их и отплыли от берега. Да-а! Они сожгли оставшиеся невостребованными корабли.

Цимисхий резко обернулся к своим полководцам, молча стоявшим в стороне.

– Это твоя вина, Склир.

– Я согласен с твоим упреком, божественный!

– А мне не нужно твоего согласия! По вине твоих солдат я остался без флота в этой глухой провинции!

– Моя вина! – склонился в поклоне Варда Склир.

Базилевс опять перебросил свое внимание на Лактриса.

– Но я тебя вызвал совсем для другой цели, комит.

– Я слушаю тебя, сиятельный.

– Лазутчики донесли нам, что выходка вожака варваров была лишь акцией прикрытия, устроенной для того, чтоб дать возможность незаметно уйти сыну Святослава – архонта русов, – базилевс опять обернулся к своим полководцам. – Только вопрос: почему такие вести доходят до нас лишь поздним утром? Кого я должен за это наказывать?

Нервно пройдясь перед молчаливыми сановниками, базилевс опять обратился к Лактрису: