Евгений Красницкий - Отрок. Перелом: Перелом. Женское оружие. Бабы строем не воюют [сборник litres]

Да и внешние признаки, что называется, «били в ту же калитку». Приведу лишь два примера.

За что награждали фронтовиков? За боевые заслуги, за отвагу, за оборону: Ленинграда, Сталинграда, Советского Заполярья… за взятие Будапешта, Праги… За подвиги и деяния!За что награждали военных в 1960—1970-е годы? За 50 лет Советской Армии, за 30 лет победы над Германией, за 100 лет со дня рождения Ленина. Чувствуете разницу? Как реагировал среднестатистический обыватель, узрев эти награды на груди не у седовласого ветерана, а у сравнительно молодого офицера СА? Да очень просто – давал им свои названия: «За прогиб перед начальством», «За сознательность перед замполитом», «За стук особисту». В массовом сознании это были не награды за подвиги и деяния, а поощрение за хорошее поведение вроде премии или почетной грамоты.

А чего вы хотели? Мы же не воевали в Корее, во Вьетнаме, в Египте, в Анголе… Даже на Даманском и в Казахстане мы драли китайцев как-то застенчиво и чуть ли не тайком, только что не приговаривая: «Извините, я больше не буду».

И второй пример – опять из личного опыта. Внешний вид. Ей-богу, от тех времен у меня сохранилось впечатление, что солдат срочной службы специально обряжали в маскарадные костюмы идиотов. В 1970 году, приехав в Ленинград в отпуск в необъятных галифе и в мундире с ватной грудью и талией почти под мышками, я чувствовал себя сущим клоуном, одетым по моде конца 1940-х – начала 1950-х. Утешился, только узрев в метро десантника в берете, со вставленной пружиной от фуражки – это был уж и вовсе полный сюр. Офицерский прикид тех времен, впрочем, был немногим лучше.

Когда наши ухари из хозвзвода раздобыли на окружном вещевом складе полсотни гимнастерок со стоячим воротником, мы чуть не дрались за них, чтобы хоть немного быть похожими на солдат Великой Отечественной.

И как, по-вашему, должны были относиться к таким «красавцам» обыватели? Много ли общего они находили в нас с героями, победившими фашизм? Встречают-то по одежке! Знаете, как отреагировали мои сослуживцы на зачитанную мной в казарме фразу из «Метели» Пушкина: «Появление в сих местах офицера было для него настоящим торжеством, и любовнику во фраке плохо было в его соседстве»? Громовым хохотом! Думаю, не надо объяснять, почему.

Вот вам еще один индикатор – разделение в массовом сознании восприятия Армии-победительницы и армии современной.

Еще одно обстоятельство.

Была в те времена такая штука, как поддержка освободительной борьбы народов Азии, Африки и Латинской Америки. А еще была «Борьба за мир во всем мире». Нет, в самом этом направлении государственной политики я не вижу ничего плохого, разве что и в этом наши деятели умудрились натворить всякой дури, но каким боком она нам вышла впоследствии!

Весь достаточно мощный (хотя, временами, и совершенно дурацкий) агитпроп СССР клеймил всяких Стресснеров-Батист-Пиночетов, латиноамериканские хунты, алжирских ОАСовцев, родезийских расистов, греческих «черных полковников», замешивая до кучи и европейских Франко с Салазаром. А ведь почти все они были военными! Чан-Кай-Ши так и вовсе генералиссимусом. Термины: «преступная военщина» и «сидеть на штыках» выстреливались в массовое сознание, как картечь.

И вдруг (а для обывателя подобные вещи почти всегда случаются «вдруг») ввод наших войск в Чехословакию! Ах, как взвились самиздатовские «властители дум»! Тем более, что и делать-то почти ничего не требовалось: берем статью из «Правды», заменяем какую-нибудь Гренаду на Прагу, а американскую армию на советскую, и готово!

И даже если ты не читаешь запрещенные издания, то телевизор-то смотришь! А что там? А там вопиющий контраст! Прага 1945-го встречает наши танки цветами, а Прага 1968-го – камнями и руганью. С разницей в 23 года в Прагу входят две РАЗНЫЕ армии.

Но если ТА армия – не то, что сейчас, то какая она сейчас? А ответ-то уже давно готов: «Тупая военщина, по приказу политиков давящая свободу и порабощающая народы». Вот так!

И ведь сами создали этот образ, начиная с престарелых маршалов, одевающих подчиненных в соответствии с эстетическими воззрениями своей молодости, и заканчивая «бойцами идеологического фронта», воспринимающими окружающую реальность не так, как есть, а так, «как надо». Сами! Зарубежные «друзья» подключились уже потом, поскольку никто и никогда не может нам нагадить так, как мы сами.

Вот вам еще один индикатор – мощнейшая пропагандистская машина Державы не только не уберегла положительный образ армии в массовом сознании, но, объективно, еще и ухудшила его.

Только не посчитайте меня ненароком дерьмократом-либерастом, сладостно расковыривающим раны Христовы. Я и сейчас остаюсь членом ЦК КПСС, ибо лишить меня этого звания может только съезд, но в меру отпущенных мне возможностей пытаюсь отделить мух от котлет, чтобы сыпать дуст прицельно, а не во все стороны сразу.

Итак, к середине 1970-х в массовом сознании образовался разрыв в восприятии армии, спасшей страну в 1940-х, и армии современной, а неуклюжие действия агитпропа не только не улучшали отношение населения к армии, но и ухудшали его. И противопоставить этому было нечего – на протяжении жизни целого поколения наша армия не воевала (во всяком случае, официально), то есть не подтверждала в массовом сознании свой статус защитника Отечества.

Есть такое правило: если статус субъекта периодически не подтверждается, при его сторонней оценке на передний план выступают иные, нежели присущие этому статусу качества. Проще говоря, в нашем случае произошло следующее: об армии среднестатистический обыватель начал судить не с точки зрения ее способности защитить страну и народ, а «со своей колокольни» – для кого что является главным. Для одних внешний вид, для других благосостояние, для третьих… сколько людей, столько и мнений. Чтобы было понятнее, поясню примером.

Еще в советские времена социологи провели следующий эксперимент. Заранее подготовленные покупатели просили продавщиц взвесить им курочку не покрупнее или помельче, не пожирнее или попостнее, а… с голубыми глазами. То есть они предлагали оценить объект не по основному критерию – кулинарному – а по нестандартному и непривычному. Только около четверти продавщиц отреагировали на такую просьбу, как на шутку, а остальные три четверти реагировали негативно, от равнодушия до агрессии.

Так и с армией, которую массовое сознание оценивало не по основному критерию (способность защитить страну и народ), а по каким-то другим, им самим выдуманным, в трех четвертях случаев оценивая негативно, с разной степенью остроты (помните? – «от равнодушия до агрессии»). Агитпроп же эту ситуацию не исправлял, а зачастую усугублял.