Василий Панфилов - Юность [СИ]

– Ить староверы тута всем командуют, – рассудил народ, – они и в одной семье норовят каждому отдельную посудину завести!

На староверов разговор и перекинулся. Известное дело, если они здеся командуют, так прямой интерес выходит! Сошлись на том, што вера християнская, она одна, а двумя там перстами или тремя, оно личное дело кажного. И што без чиновников в рясах, оно как-то полегше будет!

Может, иные и по-другому думы думали, да языки за зубами придержали, потому как – зачем? Староверы тебе помогают, и помочь ты ету принимаешь, ну а раз так, то и неча поперёк со своим мнением вылезать! На ноги встанешь сам, в пояс им поклонишься, так хоть обспорься за веру православную, хто тебе слово скажет тогда?

Эт самое важное, даже и негры, шастающие мимо – тьфу! Навидаются ишшо, хотя да…

… замолкнув, мужики проводили глазами проплывшую мимо тяжёлым баркасом жопастую готтентотку, и только кадыки на шеях дёрнулись.

– Да…

– Оно бы и…

– Агась…

И ведь без слов ясно, о чём… и ком мысли у мужиков. Да и чего ж тут неясново-то?!

– Но ведь… а?! – руки разведены на ширину плеч, взгляд осоловелый, котячий.

– Невкусная вода, – давясь, один из мужиков допил и снова подставил кружку под краник, отпивая жопастенькую негритянку. Мордально, она канешно и тово… но ведь жопа… уф-ф!

– …будто солёная!

– А солёная и есть, – отозвался африканер с ленцой, – по такой-то жаре, да после давки трюмной, вам она только на пользу.

– Ишь… – смерив ево взглядом, мужик всё ж не стал спорить, хотя кулаки и чесалися. Да об таково не шибко и почешешь – эвона, револьвер на поясе висит, как так и надо! И по всему видать – могёт!

– Шибче, шибче, православные! – подгоняли овчарки-африканеры тех, кто уже прошёл таможню, да сел жданки ждать земляков и знакомцев, – Баня натоплена, ажно досочки от жара трескаются!

Карантинная баня при порту, выстроенная попечением староверов, не то штобы и казиста, а так… на грош пятаков выстроена. Ну так оно ить и ясно-понятно, деньги люду не дуриком достаются, и чай, не для бар выстроено! Дёшево и сердито!

Толкаясь весело и предвкушая банные удовольствия, потянулся народ вереницею. Мужики налево, бабы с малыми направо, ну и от греха – кто-никто при пожитках оставался.

– По-господски! – качнул кудлатой башкой Афанасий, вертя в руках кожаный нумерок на шнурке, и вешая ево наконец на шею. Ещё раз бросил взгляд на узел с бельём, повисший под нужными циферками, двинулся наконец из раздевалки, шлёпая босыми ногами по полу.

Отскрёбшись под душем и отпарившись наконец-то в бане с диковинно пахнущими вениками, мужики стали благостными и довольными, хотя и сошлись на том, што парок так себе, жосткий и невкусный, хотя и сильный, етого не отнять. Да попариться толком не дали, в полное удовольствие-то.

Всё гнали – дескать, следующая партия ждёт, не тяните времечко, православные! Впрочем, чего уж там Бога гневить, и так-то – спаси Господь благодетелей!

– Етическая сила… – рассевшись за длинными столами в столовой при бане, народ гонял ложками по здоровенным мискам, где в кажной стока мяса, скока не на всякой свадьбе едали!

Ели истово, дикими глазами глядя на огроменные котлы, выставленные прямо на столах. Черпай, скока твоей душеньке угодно!

И черпали, жевали, глядя осоловелыми глазами перед собой. У некоторых уже и рыгачка началась, потому как – во! До самово горлышка мясо уже стоит! А потом – хотишь чай, хотишь кофей с какавой. Сладкие! Хоть упейся!

Мужики отдельно сидят, бабы отдельно, штоб не смущать друг дружку.

Узлы здесь же, под ногами, хотя кому они… ясно-понятно, обетованная земля. Вот она, настоящая Палестина! Вот где реки полны молока и мёда!

Сытые по самое горлышко, с трудом добрели до бараков на окраине города. Он ить вроде и не далёко, а опосля таково обеда и ноженьки-то передвигать тяжко!

А там каждой семье – комнатушка. Махонькая, только лишь досками отгороженная, да своя! Широкий деревянный топчан с набитым сеном матрасом, да такой же, только поширше, для детей. И ширма.

Африканер подвигал её туды-сюды, отгораживая топчаны один от другово, выразительно играя бровями.

– Эх и заскрипят севодня бабьи косточки, да в мужицких объятиях! – охально сказал один из мужиков, и все…

– Га-га-га! – и шуточки солёные. Бабы кто смущаются, а кто и… оно ить разные, бабы-то! Иная сама в краску вгонит!

– С избытком комнаток-то, – приметил один из мужиков и все закивали, запереглядывались. Кто и правда понял, а кто так… за кумпанию.

– Глядите! – африканер погрозил пальцем, – Не вздумайте по углам сцать! Есть нужники, вот туда и дуйте!

Бараки обнесены стеной – не низенькой, не высокой, а так – в самую плепорцию.

– Осаду не выдержит, а от ворья самое то, – приметливо сказал остроглазый серьёзный мужчина лет тридцати.

– Никак служил? – сощурился африканер Фёдор Василич, – Добро…

Показав, где што есть, собрали самых авторитетных мужиков на разговор.

– Значица так, – начал он, и разговоры разом затихли, – накормили, напоили, в баньку сводили и спать уложили, как русскими людьми от веку заведено.

Фёдор Василич закрестился двуперстно и все закрестились следом.

– А ежели што не нраву, – продолжил он, – то вон Бог, а вон порог! Стоумовым кто себя щитает или есть куды пойти, неволить никово не будем. Ясно-понятно?

– Ясно…

– Чево уж там, – загалдели согласно мужики.

– Вы здеся как кутята слепые, – чуть усмехнулся он, – да не морщите рожи! Кутята как есть, потому как не Расея! Много иньше, и по незнанию врюхаться можно разом так, што и отпоют в тот же день, это вам ясно-понятно?

– Так-то… – снова усмешечка, – а для тех, кому не ясно – выход там.

– Остальным же… – Фёдор Василич сделал паузу и мужики обратились в слух, – будем оказывать помощь с работой… Тих-ха! Тих-ха! Разорались, как жиды на базаре!

– Работы – во! – он черканул себя под подбородком, задрав даже и подбородок, – Руки-ноги есть, будешь сыт, пьян и нос в табаке! Ежели не ленивый, то и всю семью прокормишь, это вам ясно-понятно?! Ежели голова светлая, руки из нужного места растут и мастерство в руках имеется, то и вовсе – мёд и мёд!

– Но! – повысил африканер голос, – Понимание иметь надо! Сдуру, оно можно законтрактоваться или ещё што хуже. Поэтому попервой и помогаем – ково, куда…

– … в порт пристрой, Фёдор Василич!

– … землицы…

– … кузнец я, кузнец…

– Тих-ха! Всем место найдём. Списочки составим, значит, кто куда хотит да чево умеет. Сегодня переговорите друг с дружкой, ночку с думками переспите, а завтрева и придём списки составлять да думать, ково куда пхать.

– Работы, – ещё раз повторил он, – во! А с оплатой… ах да!

Достав из-за пазухи свёрнутый рулоном лист, Фёдор Василич прикрепил ево к стене барака.