Комбат Найтов - Achtung! Manager in der Luft!

— Прикрой, атакую!

Левый нисходящий, 4/1, атака! Бью по ведущему, но промахиваюсь, угол великоват, зато ведомый напоролся на очередь, опять левый и в набор к облаку.

— Входим, вправо на курс ноль, и вверх!

— Понял. Мессеры сверху.

— Вижу, не успеют! — машина покрылась серым покрывалом, мы перевалили за десять.

— Тангаж ноль, разгон!

— Принял, ноль.

— Вперед смотри внимательно, на меня не наскочи. — он-то еще не стрелял, а у меня компас уже показывает черте что! Когда гирокомпасы поставят? Мы вылетели из облака с разрывом в две секунды, он меня не догнал и отклонился влево. Продолжаю отход, немцы могли пойти за нами. Вот они! И крутейший вираж на них вправо, их только трое и выскочили они чисто под лобовую, но Димки нет, а фокусы с плотным строем с Санькой не пройдут. Четко с двухсот метров посылаю плотную группу пуль в ведущего и низом под их брюхом проскакиваю в облако. Санька кричит:

— Попал! Я попал!

— Успокойся. Тангаж ноль, газ не дергай. Курс 185.

— На курсе, ноль.

— Пять вверх, и внимательно! — Но, по выходу, мы увидели группу «мессеров» внизу и отходящую параллельным курсом на юг.

— Отворачиваем, домой. — Сам чуть кренюсь и щелкаю АФА, фиксируя, что их осталось пять и два дымных следа, один — крутой, второй — пологий.

— Я — попал, он загорелся! — продолжил выплескивать эмоции Саша, пришлось его прервать.

— Второй, ноль-ноль, «Катушка», первому.

— На приеме.

— Имели столкновение с восьмеркой «Ме-109» у Стального Коня. Длилось 12 минут 30 секунд, и последовал отход. Отходило пятеро из восьми. Ты понял: о чем я?

— Проверить падение «мессеров» у Стального Коня.

— Дурак, у них аэродром в сотне километров от вас. — молчание…

— Первый, я — понял, доложу по команде! Спасибо.

— Не булькает. До связи.

Мы убавились, по маршруту больше не пройти, топлива осталось не слишком много. Спускаемся, помаленьку. Оглядываемся. Только пересекли шоссе Калуга — Тула, как вылез на связь Комаров. Чё-то его слишком хорошо слышно! Ой, не к добру!

— Тридцать первый! (это мой официальный позывной) Ваше место?

— Квадрат 2-36, следуем домой.

— У Катушки были?

— Да, выходили на связь с Катушкой-2. Имели два боестолкновения в том районе.

— Вернетесь — выйдите на ВЧ. Опять язык распускаете!

— Почему опять?

— Так у вас в личном деле написано. Конец связи.

«Вот сучок!» — подумал я, но ничего уже этот разговор изменить не может: либо в Орле изготовятся к бою, либо все пройдет так, как прошло «в тот раз». Промолчать я не мог, тем более, что радиус немцев известен, а уж выводы сделать из этого — как два пальца об асфальт. Интересно, почему его так хорошо слышно.

— Ну что, Саша, слышал? Ждет нас дома клизма с патефонными иголками.

— Нет, не слышал, шумы какие-то были, слабенькие, и все.

Блин! Радиосвязь снова задала загадку. Есть режим, в котором станция принимает и передает лучше! Через двадцать одну минуту встали на «коробочку» и сели.

— Михалыч, вызови «маркони», и посмотрите мой и Сашкин самолет, все что касается связи. Все настойки и соединения. Я разговаривал с Комаровым на расстоянии 150–170 километров, штатно, а у Сашки только шумы были. Смотрите в чем дело. Усек?

— Юрку работать заставить, проще самому посмотреть. Понял, все проверим.

Ну, а я, еле переставляя ноги, идти не хотелось, направился вначале снять «высотку», а потом сел в газик и поехал в штаб эскадрильи. Наши пленки уже там, проявляются, чем позже приду, тем более аргументировано можно будет говорить с комполка.

Дима, оказывается, успел переговорить с Сашкой, который у машины, после доклада мне, оставаться не стал, а побежал хвастаться тем, что попал по «мессеру», где его и прихватил по телефону комэск.

— Че ты там ковырялся, уже дважды звонили из штаба корпуса.

— Да, тут, интересное кино получилось со связью: я всех слышу, а Санька глухой и немой. А настройки одинаковые. У него с сотни все вошло в норму. А у меня и на 150 работало как часики.

— Щаз тебе устроят «часики». Сколько?

— Два — точно, два — под вопросом, один из них Санькин. Толковый мальчишка, бой приняли в СМУ, удержался и даже стрелял.

— Где ж ты там СМУ нашел?

— Да облако грозовое.

— Ты в грозу полез?

— В верхней ее части. Нормально получилось. — наш разговор прервал звонок по ВЧ. На связи второй Комаров. Этот, хотя бы, выслушает и не прервет доклад. Доложил полностью по порядку про «Юнкерс», даже с бортовыми 122-й отдельной эскадрильи немцев, стратег. Затем про бой у Стального Коня, это конезавод под Орлом, где орловских рысаков разводят. Подтверждение оттуда на два падения пришло. Третий ушел, сильно дымя, в сторону Карачева — Трубчевска. Остальные пошли на Шостку.

— С этим понятно, младший лейтенант, но почему вы сообщили Катушке-2, что противник в ста километрах от нее?

— Я же докладывал с точным временем, когда противник меня обнаружил: 07:28:32. Через 7 минут 52 секунды мы обнаружили восьмерку истребителей. Сошлись с ними через 9 минут и пятнадцать секунд, они нас догоняли и шли пересекающимся. Бой длился 12 минут тридцать секунд, и они пошли на отход по топливу. По всем расчетам у них оставалось его на 100–120 километров. Можете проверить.

— Подождите у аппарата.

Но не прошло и минуты, как раздался голос Климова:

— Что тебя туда потянуло?

— Задание на учебно-боевой вылет я направил вчера и получил добро. У меня — новый ведомый, обкатываю.

— Почему панику сеешь?

— Данные я отдал полковнику Комарову. Спрашивайте у него: точны ли мои расчеты.

— Мне твоими расчетами уже всю плешь проели!

— Так вроде в прошлый раз у вас её не было? Неужели индейцы под Москвой появились и скальпы драть начали?

— Не обращайте все в шутку, товарищ младший лейтенант! Иначе быстренько на фронте окажетесь!

— А я не против, товарищ полковник. Там от нашей эскадрильи гораздо больше толку будет. Но счет в полку поправляем только мы. — полковник повесил трубку и через 10 минут пришла его телеграмма по Бодо, в которой он отменил все учебные полеты, учебную эскадрилью приказал перевести в Сергиев Посад. Полный запрет на любые полеты, кроме вылетов по тревоге. Поговорили! По всему чувствовалось, что в ближайшее время нас расформируют и распределят по другим эскадрильям. Не нравится правда о войне большому начальству.

Весь день первого октября провалялись землянках, выходя из них только на прием пищи и дежурства по готовности. Скукотища, смертная! И Бодо молчит, и ВЧ не тревожит. Наступила ночь, Вика уснула, и я вышел проветриться из землянки. Конечно не черт, а я сам направил свои стопы к телефону. Ну, а че такого? Скучно! А позвонить-то особо и не кому. Пять минут составлял примерный план переговоров, затем решительно снял трубочку и попросил «Голубизну-1», у нее, ответил женский голос, «Тростинку», а через нее вышел на «Покой», это те самые девочки в Можайске, которые имеют право нас поднять по тревоге. Представился, в ответ услышал «Ой, как мы рады вас слышать!» Слово за слово выяснилось, что у них прошли награждения за «стратега», что ждут нас в гости, особенно меня. Я их не стал расстраивать, что место уже занято.