MrDog - Эволюция

— Привет, Шон, я командор Синклер. Приветствую тебя на Вавилоне. Как тебе моя станция? — улыбнулся, чуть прищурив глаза, Джеффри. Племяннице, помнится, всегда нравилось, когда он так делал.

— Я ее почти не видел, только больницу, — после укола мальчику стало чуть лучше, во всяком случае, он ответил сразу, не делая перерывов в словах.

Честно говоря, Синклер просто не знал, как начать запланированный разговор с ребенком. У него язык не поворачивался спросить в лоб. Но тут взгляд зацепился за предмет в кулаке мальчика.

— Что это? — поинтересовался командор.

— Это яйцо глопита, — приподнял руку Шон, чуть улыбнувшись сухими, обветренными губами. — Мне дал его доктор Франклин.

— Яйцо глопита? — удивился Синклер, не совсем понимая, что за ерунда тут происходит.

— Вообще-то, на самом деле, — тут мальчику пришлось прерваться, он прикрыл глаза и часто, с хрипами и сипением, задышал, — это обычный вибросенсор, — закончил Шон, справившись с приступом. — Только, пожалуйста, не говорите доктору, он верит, что это яйцо.

— Шон, я должен задать тебе вопрос, — решился все же перейти к тому, ради чего он и пришел командор. — Знаю, ты думаешь об этом.

— Хочу ли я жить? Да, очень. Но я не хочу операции. Не хочу лишиться души.

— Тебе нечего бояться, — заговорил Синклер, уже понимая, видя по глазам, что его слова ничто, — когда-то мне делали операцию. Очень серьезную, и ничего.

— Но вы же не избранный. Вы не родились из яйца.

— Нет, — грустно улыбнулся Синклер, сжимая кулаки. — Расскажи мне об этом.

Франклин, словно тигр в клетке, метался по кабинету, ожидая, когда Синклер закончит разговор. Последний сделанный им укол был стимулятором, уже далеко не безвредным, но только так он мог дать мальчику еще немного времени.

— Хороший парень, — мотнул головой Синклер, проходя в обитель Франклина.

— Вы подпишете приказ? — набросился на него Стивен.

— А вы уверены, что правы?

— Да!

— Его родители тоже. Кого мне слушать? Вас, потому что у нас одни взгляды, или их?

— Они из-за своей веры обрекают ребенка на гибель. Да хранит нас господь от ложной веры.

— А почему она ложная? Может быть, любая религия истинная? Может, богу все равно, как мы молимся?

— А если бога нет?

— Такова ваша вера?

— Я верю в спасение жизни, по сравнению с этим все остальное не имеет смысла.

— Но жизнь не просто биение пульса, а система непреходящих ценностей. И вы хотите отнять их у мальчика.

— Об этом мы подумаем после операции.

— Вы абсолютно уверены, что без нее не обойтись?

— Да! Я твержу об этом уже больше суток!

«Вот и пришло время решать», — мелькнула мысль у начавшего расхаживать по кабинету Синклера. Быть старшим офицером, нести ответственность — его этому учили, у него за плечами опыт войны, он посылал людей на смерть и сам на нее шел, но сейчас ничто не могло помочь ему принять решение. Каким бы оно ни было, это был его крест. Он будет нести его до конца.

— Нет.

— Что?

— Я запрещаю операцию.

— Но вы же знаете, что я прав! Вы же со мной согласны!

— Сейчас я сам себе не хозяин. Как командир станции, я обязан руководствоваться интересами и традициями ее обитателей.

— Но вы же разрешили спасти Коша!

— Нельзя исключение делать правилом! Так можно зайти очень далеко. Мы обязаны уважать веру родителей ребенка, иначе мы сделаем бессмысленным само существование станции.

— Вы приговариваете мальчика к смерти!

— Здесь я бессилен, я решил встать на сторону родителей, потому что больше это сделать некому.

— Доктор Майя.

— Да? А, это вы.

— Мы хотим видеть нашего сына.

— Проходите.

— Моти, доти, — просипел мальчик, — мне страшно.

— Не бойся, мы с тобой, — обняла ребенка мать.

— Мы рядом, — сжал руку сына отец, встав рядом с койкой.

— Так же, как и тогда, когда ты только появился на свет.

— Когда яйцо треснуло, ты был таким крошечным, в руках помещался, — поднял ладони перед глазами сына отец, плечом вытирая слезу в уголке глаза.

Все трое улыбнулись, это было счастливое воспоминание, лучшее в жизни.

— Я так гордился тобой, день твоего рождения стал для меня всем, — продолжил он. Но сегодня я еще больше горжусь тобой. Ведь ты идешь навстречу судьбе как истинное дитя нашей веры, — голос отца дрожал, он сжал руку сына сильней, он верил, искренне верил в то, что говорил.

Именно эта вера, что звучала в словах инопланетянина, заставила доктора Майю Эрнандес покинуть бокс. Она не могла там находиться. Ее рвали на части противоречивые чувства и где-то там, на задворках сознания, сверлила подленькая мыслишка: решать не ей, это головная боль Стивена. От этого она сама себе становилась противна. Но прогнать эту гадину не получалось.

— Мы так тебя любим, — погладила сына по голове Шен, — обещаю, мы будем петь для тебя. Тебе будет хорошо в дороге.

Мальчик поймал взгляд отца, полный слез, и тот кивнул ему. Да, он будет петь так, как никогда не пел раньше. Они будут.

— А когда окажешься… окажешься на той стороне. С-спой для нас, — голос почти не слушался матери, что сейчас прощалась с единственным сыном. Смыслом ее жизни.

— Ты будешь нашей путеводной звездой, — поцеловала она его в лоб и отстранилась.

Командор не успел сообщить о своем решении, поэтому столкнувшись по пути в свою каюту с послом ворлонов, пара попробовала обратиться за помощью к нему. На их вызовы и прошения о встречи Кош не отвечал. Но раз судьба давала шанс, почему бы не попытаться?

— … ворлоны очень могущественны, и если вы заявите протест, командору придется запретить операцию.

— Разрешите задать вопрос, пожалуйста, — протянул руку Шен, останавливая спешащего Коша. — Если бы это был ваш сын или даже вы сами, как бы вы отнеслись к тому, что врачи собираются подвергнуть вас операции против вашей воли?

— Лавина идет с гор, камни летят вниз, и ничто их уже не остановит.

— Выдал бессмысленную чушь убийца, — раздалось презрительно из ответвления коридора, и перед троицей разумных появился Лоуч.

— Вы посол мши?

— Стал им по его вине, — совершенно некультурно ткнул пальцем в сторону уходящего ворлона гость. — Только я не посол, а представитель. Мы вышли из Лиги и теперь не входим в совет. Неважно, — махнул мши рукой, — там сложно все.

— Вы можете помочь нам?

— Конечно, идемте.

Всеми игнорируемая пара, ожидающая отказа, была изрядно удивлена, но надежда, с которой недавно так жестоко обошелся доктор Франклин, не спешила возвращаться к ним. Вернее, они сами не позволяли ей это сделать.

— Простите, а куда мы идем?

— К моему приятелю, он поможет.

— Привет, Шушшик. Ты как, не занят?