Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й. Книга шестая

Ну вот, мы все готовы и можно выходить. Занавес был закрыт и я посмотрел в «глазок». Ого, зал был полностью забит, кроме середины первого ряда, зарезервированного для президента и сопровождающих его лиц. На кассе я обратил внимание на цену за билеты. Так вот, в первых рядах билеты в долларах стоили 250 долларов, дальше 230, а остальные получались девятьсот франков, то есть по двести долларов за штуку. Значит, принимающая сторона получит ещё больше, чем я рассчитал. Всё правильно, присутствие самого президента подняло цену билетов ещё больше, но это наших французских поклонников не остановило. Побывать на нашей премьере и, одновременно, посидеть в зале рядом с президентом — это, действительно, двойное и дорогое удовольствие.

Только здесь не «Россия» и мои экспромты точно не прокатят. Но и стоять на сцене столбом, как истукан, нельзя. Значит, всё равно, придется импровизировать. Спеть с президентом мне не дадут, так как он будет сидеть в центре первого ряда и к нему будет нелегко подойти, но по залу походить с микрофоном, я думаю, мне удастся. Телекамеры особо проходы не загораживали, поэтому я мимо них спокойно проскочу. Но вот из динамиков под потолком раздались звуки французского гимна, знаменитой «Марсельезы», и в зал вошёл президент Валери Жискар Д’Эстен с супругой и дочерью, сопровождаемый охраной, и все сразу встали. В этот момент открылся занавес и получилось так, что публика стоя приветствовала, одновременно, и президента, и нас на сцене. Аплодисменты также можно было адресовать и нам, и президенту. Хотя люди смотрели не на главу Пятой республики, а на нас, так что большая часть оваций предназначалась, получается, именно нам.

Я поклонился президенту, его жене с дочерью и публике. То же самое сделали, одновременно со мной, Солнышко и Серёга. Знакомство друг с другом закончилось, все расселись на свои места и я подошёл к микрофону.

— Mesdames et messieurs, — обратился я к залу по-французски, не забыв сделать так любимый мною льезон между последней буксой первого слова и гласной, следующего за ним, соединительного союза, чтобы красиво зазвучал звук «з», — и лично господин и госпожа президент. Благодарю всех вас, что вы пришли в этот вечер на наш концерт в сей знаменитый и прекрасный храм искусств. Для всей нашей группы было очень неожиданным приглашение господина Валери Жискар Д’Эстена, но мы с удовольствием откликнулись на него. Мы рассчитывали приехать к вам только в июне и я только совсем недавно начал писать для этого песни. Поэтому к сегодняшнему концерту я написал пока пять песен на французском языке, одну из которых вы уже слышали. Все эти песни о любви, в том числе и о любви к Франции.

При этих словах раздались аплодисменты, говорящие от том, что мои слова понравились публике и она их по достоинству оценила.

— Первой мы исполним песню, — продолжил я, — которую я написал только сегодня утром, находясь ещё в Москве. Называется она «Une vie d’amour». Я её исполню вместе с нашей солисткой Sweetlane и надеюсь, что вы её полюбите. И песню, и солистку тоже.

Зал засмеялся и я почувствовал, что требовательная французская публика нас приняла и мы ей понравились. Пока я говорил, я внимательно вглядывался в сидящих в зале людей. Каких только знаменитостей мой взгляд не увидел. Помимо президента, там сидел весь музыкальный цвет Франции: Джо Дассэн, Мирей Матьё, Шарль Азнавур, Аманда Лир, Шейла, Далида, Франсуаза Арди. Также я узнал Мари Лафоре. Именно этой певице мы обязаны появлением песни «Манчестер и Ливерпуль », мелодию которой позаимствовало советское телевидение и много десятилетий использовало в программе «Время» для выпуска прогноза погоды. Но что поразительно, мне удалось разглядеть Владимира Высоцкого и Марину Влади. Значит, последний сон, в отличии того сна, где у меня родились две пары двойняшек, был в руку. Видимо, Владимиру Семеновичу разрешили выезд во Францию и он, сорвавшись со съёмок «Места встречи изменить нельзя», прилетел к своей жене в Париж. Да, я совсем не ожидал их здесь увидеть.

Ещё раз хочу себя похвалить, что поставил именно эту песню первой. Мы с Солнышком пели её просто великолепно, как пели «Я буду всегда с тобой». Когда стихли последние звуки мелодии, зал взорвался от восторга. Нет, публика не вскакивала с мест и не бежала к сцене. Просто они аплодировали нам так эмоционально, что было понятно, что Париж теперь наш. Мы с Солнышком поклонились ликующим зрителям и переглянулись между собой. Только влюблённые друг в друга мужчина и женщина могли её так исполнить. Да, первый наш выстрел и сразу стопроцентное попадание в яблочко. Скорее даже не в яблочко, а в сердца уже влюблённых в нас парижан.

Далее мы чередовались с Солнышком, исполняя наши французские песни по очереди. Каждая из них была хитом, а вместе они создавали впечатление настоящего праздника у зрителей. И вот дошла очередь до моей «Belle». Я объявил её и зал замер в ожидании. Если быть более точным, его женская половина. Ведь именно из-за неё нас так неожиданно и пригласили. Я решил, что пусть будет, как будет и запел её так, как не пел ещё ни разу до этого. Видимо, сам город, о котором пелось в самой этой песне и в котором мы сейчас находились, а также история любви, которая закончилась трагически, наложили отпечаток на моё пение, но я превзошёл самого себя. Женщины ждали этой песни и дождались её.

Мужья, держите ваших жён, иначе они все прибегут ко мне и разорвут мою одежду на лоскутки в качестве сувениров. Мне повезло, что вокруг было много президентских охранников. Девушки и женщины ломанулись к сцене с цветами. Все уже слышали её по радио и не раз, но вживую слышали впервые. Такого «Олимпия» ещё не видела за всю свою историю. Вся президентская охрана вместе со службой безопасности этого концертного зала блокировала подступы к сцене и не подпускали их к нам. Как и всегда, сотни цветов оказались на сцене, а женщины хором пели последний куплет. Я махнул Серёге и он стал наигрывать мелодию ещё раз. Это снизило накал страстей и успокоило публику. Через минуту довольная женская половина зала вернулась на свои места.

Жена президента и их дочь тоже были готовы бежать ко мне, но их удержала охрана. Солнышко также была слегка не в себе, поэтому я подошел к микрофону и стал благодарить публику за столь горячий приём, и что мы очень рады, что француженки так любят эту песню. На окончательное успокаивание публики ушло ещё пять минут. А француженки оказались ещё более эмоциональнее, чем наши советские девушки и женщины. Я думал, что наоборот. А оказалось, что я ошибся. Хорошо, что мы не в Италии. Там итальянок даже охрана не остановила бы. А что будет завтра, когда соберутся десять тысяч наших поклонников и поклонниц?