Александр Михайловский - Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир [сборник litres]

Таврический дворец, в котором не так давно находилась Государственная дума, сейчас был центром всех происходящих в России перемен. Часовой у входа, прочитав мое предписание, куда-то позвонил и доложил о моем прибытии. Вскоре пришел человек в штатском, но с повадками жандарма, который посмотрел на меня и неожиданно улыбнулся.

– Прошу вас, Дмитрий Михайлович, проходите, – сказал он. – А вы, Лидия Васильевна, можете обождать мужа вот здесь, на мягком диванчике. Почитайте пока газеты, их тут у нас много.

И действительно, на журнальном столике, стоявшем рядом с диваном, лежала большая стопка газет и журналов.

Лидочка, которая всю дорогу от вокзала до Таврического дворца испуганно прижималась к моему плечу, вопросительно посмотрела на меня.

– Да, милая, – я попытался успокоить свою супругу, – обожди меня здесь. Ты ничего не боялась на фронте, под вражеским огнем, а здесь, в Петрограде, вдруг оробела. Поверь, все будет хорошо.

За своим провожатым я прошел по коридору, и остановился у двери, на которой была привинчена медная табличка с надписью: «Председатель Совета народных комиссаров Иосиф Сталин». Мы вошли в небольшую приемную, где сидел секретарь. Увидев меня, он встал с места, открыл дверь в комнату напротив и пригласил меня войти.

За большим столом со столешницей, покрытой зеленым сукном, сидели два человека, одетые в полувоенную форму без погон. Главным из них, похоже, был сидевший во главе стола кавказец с густыми черными усами. У второго, пожилого, помимо усов была еще и короткая седая борода.

– Проходите, Дмитрий Михайлович, присаживайтесь, – кавказец привстал с места и рукой указал мне на свободный стул. – Позвольте представиться, Сталин Иосиф Виссарионович, председатель Совнаркома. А это Александр Васильевич Тамбовцев, глава Информационного телеграфного агентства России, – человек с седой бородой приветливо кивнул мне и улыбнулся. – Присаживайтесь, присаживайтесь, Дмитрий Михайлович, разговор у нас будет долгий и серьезный.

Я насторожился. Хотя за мной никаких грехов перед советской властью и не водилось, но чем черт не шутит – может быть, какой-то мой недоброжелатель (а у кого их нет?) написал на меня донос. Впрочем, немного подумав, я отмел эту мысль: в самом деле – главе огромной страны больше нечем заняться, как разбирать кляузы на подполковника, которого и в военном министерстве-то знают не все.

– Дмитрий Михайлович, – неожиданно спросил меня товарищ Тамбовцев, – скажите, доводилось ли вам заниматься строительством оборонительных сооружений в приморских крепостях?

Я немного замялся. Действительно, если не считать мое командование саперной ротой во Владивостоке десять лет тому назад, с фортификационными работами в крепостях, расположенных на берегу моря, мне сталкиваться не доводилось. Впрочем, в теории я мог составить проект строительства оборонительных сооружений в том же Владивостоке, если, конечно, мне будут в этом помогать флотские артиллеристы.

Примерно так и был сформулирован ответ на вопрос товарища Тамбовцева. Похоже, что он пришелся по душе моим собеседникам. Они переглянулись, и в разговор вступил товарищ Сталин.

– Дмитрий Михайлович, – раскуривая папиросу, произнес глава Советского правительства, – мы хотели бы направить вас в качестве главного куратора строительства сухопутной и морской обороны на русский Север. Вы, наверное, уже знаете, что британцы пытались напасть на наш порт Мурманск, но потеряли там линейный корабль и несколько крейсеров. Мы не исключаем, что англичане могут повторить набег на Мурманск, а возможно, и на Архангельск, только на этот раз уже более крупными силами. Необходимо быть готовыми к подобному развитию событий. Мы хотим основательно укрепить наши северные порты, а также возвести фортификационные сооружения на Груманте.

Заметив мой недоуменный взгляд, Сталин пояснил:

– Грумант – это русское название острова Шпицберген. Он давно уже был освоен поморами, только официально не объявлен русской территорией. Мы решили исправить ошибку предыдущих правительств Российской империи и явочным порядком заняли весь архипелаг, который теперь будем охранять и защищать. Укреплений там нет вообще. Так что работы у вас будет много. Но, как я слышал, вы от работы не бегаете?

И товарищ Сталин неожиданно для меня лукаво улыбнулся и опять почему-то переглянулся с Тамбовцевым.

Я задумался. Предложение было весьма заманчивое. Фактически мне придется заново строить укрепления на «диком бреге», при почти полном отсутствии необходимой материальной базы. С другой стороны, там я буду строить сам, а не перестраивать. А вот это хорошо – мне давно уже хотелось создать что-то свое, используя при этом свои замыслы и проекты. Что же касается береговой артиллерии…

Товарищ Тамбовцев, словно прочитав мои мысли, сказал:

– Дмитрий Михайлович, в Мурманске уже построены береговые батареи и ведется работа по возведению новых. Этим делом занимается адмирал Кетлинский – герой сражения с британской эскадрой. Он поможет вам как классный артиллерист. Ваша же задача – связать воедино береговые батареи и укрепления на сухопутье, чтобы получилась настоящая крепость, способная дать достойный отпор врагу как на суше, так и на море. А вот на Груманте вам придется начинать все с нуля. Но мы поможем вам, подберем вам хорошего заместителя по морской части. Кроме того, мы попросили бы вас составить список толковых военных инженеров, которые войдут в вашу команду и будут помогать в вашей работе. Думаю, что и им будет интересно поучаствовать в строительстве базы нового флота России, который со временем – я надеюсь на это – станет самым сильным флотом в стране. К тому же ваша новая должность – генеральская, и это звание будет вам незамедлительно присвоено, как только вы прибудете на место вашей новой службы.

Я понял, что после всего сказанного я уже не смогу дать отрицательный ответ. И даже не потому, что мне авансом пообещали генеральские погоны. В конце концов, я не за чины и должности служу России, хотя, как военному человеку, мне все это было совсем небезразлично. Больше всего меня радовала возможность самостоятельного творчества, когда проект будущей крепости будет не спущен мне сверху, а я сам воплощу в жизнь то, над чем думал и размышлял, листая чертежи и расчеты.

– Товарищ Сталин, я согласен, – как мне показалось, мой голос прозвучал решительно и громко, – когда мне можно будет отбыть к месту службы?

– Погодите, Дмитрий Михайлович, не спешите, – ответил мне Сталин. – Вам понадобится еще какое-то время, чтобы согласовать некоторые вопросы с товарищами из наркомата по военным и морским делам. Да и личные дела вам тоже надо устроить. Ведь первое время, скорее всего, придется пожить одному, пока вам не предоставят жилье, в котором вы сможете жить с супругой.