Александр Михайловский - Непобедимая и легендарная: Непобедимая и легендарная. Призрак Великой Смуты. Ясный новый мир [сборник litres]

Но тут обстановку неожиданно разрядил тринадцатилетний Алексей.

– Дорогие бабушка, мама́, сестрички Ольга, Татьяна, Маша и Настя, а также тетя Ольга, – звонко выкрикнул он, выбежав на середину комнаты, – поздравляю вас с Женским днем! – потом он повернулся в мою сторону и добавил: – И вас тоже, уважаемая Нина Викторовна.

При взгляде на внука выражение лица Марии Федоровны смягчилось. Живой, непосредственный и открытый мальчик, любимец сестер, соединивший в себе все лучшее из характеров отца и матери, Алексей вызывал к себе симпатию буквально с первого взгляда.

– Конечно же позволяю, – сказала внуку вдовствующая императрица, – и вообще, мне кажется, что это не такой уж плохой обычай, когда мужчины хотя бы один день в году поздравляют своих женщин только за то, что они есть.

После этих слов Марии Федоровны лед оказался сломан, и присутствующая в комнате мужская половина Романовых стала наперебой поздравлять женщин с праздником Восьмого марта. Все же авторитет вдовствующей императрицы в семье был непререкаемым. Чудны дела твои, Господи!

При этом, причислив и меня к тем, для кого были предназначены его поздравления, Алексей проигнорировал как обеих присутствующих тут же сестер «черногорок» и госпожу Брасову, так и свою тетку Ксению, жену бывшего великого князя Александра Михайловича. Впрочем, отношения последней с мужем с недавних пор стали довольно прохладными, и при первой же возможности они оба были готовы отправиться в путешествие не только в разных каютах, но и в разных океанах.

Когда официальная часть закончилась, я передала Марии Федоровне письмо от ее младшего сына, после чего мы с ней уединились в уголке, со стороны наблюдая несколько натужное веселье старших и совершенно искреннюю радостную возню молодого поколения дома Романовых.

– Скажите мне, Нина Викторовна, – после небольшой паузы спросила меня вдовствующая императрица, – какая судьба ждет моих детей и внуков? Уж очень тревожно мне в последнее время при мысли, что однажды мы перестанем быть нужными, и с нами поступят так же, как якобинцы поступили с Бурбонами.

– Такой вариант, – ответила я, – исключен раз и навсегда. Другое дело, что всем вам надо определиться – чем они будут заниматься в новой России, ибо, как говорится в Святом Писании, «кто не работает, тот не ест».

– Уехать за границу, когда все это кончится, нам, конечно, не разрешат?.. – полуутвердительно сказала Мария Федоровна.

– Вы, например, – я посмотрела в глаза вдовствующей императрице, – при желании сможете вернуться к себе на родину, в Данию. Вы там родились, и мы уверены в том, что вы никогда не позволите себе стать орудием в чужих интригах. Что же касается всех остальных, то их будущее возможно только в том случае, если они навсегда останутся в России. Увы, но мы не имеем права давать в руки иностранным державам инструмент для разжигания в России гражданской войны, и наш гуманизм тоже имеет пределы. Особенно это касается ваших сыновей и их детей. Могу обещать, что вашим внукам и внучкам будут открыты все дороги, разумеется, в меру их талантов и способностей. А эти таланты у них есть – вы уж поверьте мне, я немало в жизни повидала. Так что пусть выбирают специальность по душе и поступают в университет, поскольку наша революция сняла в отношении женщин все старые запреты, и теперь возможность получения высшего образования не зависит ни от пола, ни от национальности, ни от вероисповедания.

– Хорошо, Нина Викторовна, мы подумаем об этом, – кивнула вдовствующая императрица и тут же сменила тему.

– Девочек надо выдавать замуж, – задумчиво произнесла она, бросив косой взгляд на свою невестку. – Но кто возьмет их с таким наследством? Про гемофилию в нашей семье не слышал только глухой, да и тот сумел прочесть об этом в газетах. Скажите, ваши врачи могут определить, кто из моих внучек заражен этой болезнью, а кто нет?

– Вот так сразу, маловероятно, – я покачала головой, – для этого нужно оборудование крупного медицинского института нашего времени. Но могу сказать про наших русских мужчин – если кого-то из ваших внучек они полюбят, то возьмут их замуж, не обращая внимания ни на какие наследственные заболевания, фамилию и прочие «отягчающие обстоятельства». Главное только, чтобы любовь была настоящей. Ваши внучки – очень милые девочки, и для каждой в России найдется свой принц. Им надо только быть среди людей, не замыкаться в своей скорлупе и уметь отличать хороших людей от повес и интриганов. Впрочем, это должно прийти к ним с возрастом.

– Я поговорю с девочками, и пусть они решают сами, – задумчиво произнесла Мария Федоровна. – А пока я хочу поблагодарить вас за то, что вы нас навестили, внеся хоть какое-то разнообразие в нашу серую скучную жизнь политических затворников. Всего вам доброго.

– И вам того же, – ответила я. – Врастайте поскорее в новую жизнь. Ей-богу, так будет лучше для всех.

10 марта 1918 года.

Османская империя, Стамбул.

Юзбаши Гасан-бей

Два месяца назад я пришел к уважаемому Мехмед Ферид-паше и поведал ему о той страшной опасности, которая грозит Османской империи. О том, что может приключиться с государством, история которого насчитывала не одну сотню лет, рассказал мне в Крыму удивительный человек, бинбаши Мехмед-бей, русский турок, хаджи, и один из командиров Красной гвардии, которая железной рукой навела порядок на юге России и в Закавказье.

Перед моим отъездом в Стамбул Мехмед-бей передал мне один документ. Это был проект мирного договора, а по факту условия капитуляции, которые собирались предъявить Османской империи союзники по Антанте. Прибыв в Стамбул, я ознакомил с этой бумагой Мехмед Ферид-пашу. Тот прочел его, ужаснулся и немедленно вместе со мной отправился к Мехмед Вахидеддину – брату падишаха.

Учитывая, что султан Мехмед V был тяжко болен и давно уже не принимал участия в государственных делах, а все окружающие со дня на день ждали, когда душа падишаха отправится к Аллаху, Мехмед Вахидеддин был своего рода регентом при своем брате. Но фактически правил империей триумвират младотурок: Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша. Эти люди мечтали о создании «Великого Турана», вся власть в котором будет принадлежать им. Даже сейчас, когда турецкие войска терпели поражение за поражением, а народ был доведен до полной нищеты и отчаяния, эти безумцы мечтали о новых завоеваниях и о новых победах. Поистине эта троица стала проклятием государства османов.

Но в их руках была реальная сила – армия и тайная полиция. Поэтому открытое выступление против Энвер-паши и его соратников изначально было обречено на поражение. Можно, конечно, как это произошло год назад в России, довести армию и народ до революции и, воспользовавшись всеобщим возмущением, захватить власть, свергнув правительство младотурок. Но только этот вариант требовал определенного времени на подготовку, а его уже не было. К тому же фронт, который с грехом пополам еще держала турецкая армия, в случае революции мог рухнуть, и всю территорию империи тут же оккупировали бы войска Антанты.