Дмитрий Зурков - Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок [сборник litres]

– Ну, дело в том, что вашей искренности помог один медицинский препаратик… Почти безвредный для здоровья. Сделали вам укольчик, ну, а дальше – только бумагу подавать успевай. А вот побочный эффект у него – человек не может вспомнить, что и где он делал…

– Я вам не верю! Это – провокация! Писал не я! Ни один суд присяжных не примет эти бумажки за доказательство!..

– Видите ли, мон шер ами, вы не совсем понимаете, с кем имеете дело. – Улыбка Масловского стала ледяной, а взгляд очень колючим. – Нам не составит никакого труда сделать фотокопии и передать их вашим знакомым. Нет, не Петру Закржевскому, передавшему вам саквояж, в чём он, кстати, уже признался. Копии получат те, кто может принимать решения о жизни и смерти людей, предавших партию. Это будет сделано обязательно!.. И о каких присяжных вы тут толкуете? Регент великий князь Михаил Александрович с началом волнений введёт в городе военное положение, и судить вас будет военно-полевой суд. Как саботажника и пособника германцев, срывающего важный оборонный заказ. А наказанием в лучшем случае послужат лет десять сахалинской каторги. Где, кстати, ваши товарищи тоже смогут вас достать…

Так что, пока не вернулся поручик Вязьмин, расскажите-ка мне о дальнейших планах директора завода генерал-майора Дубницкого и его связях с генералом Маниковским. То, что знаете, слышали, о чем догадываетесь, ну и так далее…

Серое февральское утро еле пробивалось сквозь замызганные оконные стекла квартиры доходного дома неподалеку от Сампсониевского моста через Большую Невку. Печь-голландка была затоплена только недавно, и в бедно обставленной комнате было промозгло, но это не мешало её обитателям. Их было двое – один, постарше, сидел за столом, на котором для конспирации был накрыт натюрморт в виде двух пустых стаканов, пары луковиц, нескольких сваренных в мундире картофелин, миски с солёными огурцами и банки денатурата, засыпанного активированным углем из раскуроченной противогазной коробки, валявшейся тут же на полу. Второй, лет тридцати, нетерпеливо выхаживал по скрипящим половицам, явно чего-то ожидая.

– Да не маячь ты туда-сюда, Иван Дмитрич! – Старший, несмотря на разницу в возрасте, обратился к напарнику уважительно. – Сам же говорил – весточка от надёжного человека. Значицца – будут.

– Будут, будут… Скорей бы!.. Михаил Иваныч, ты же знаешь решение Выборгского комитета о создании дружин красной гвардии. Очень нужно оружие! Если получится – утрём нос Шляпникову. Он, видишь ли, опасается, что стрельни кто-нибудь в солдата или офицера, власти смогут настроить войска против нас. И требует агитации в казармах, чтобы они сами добровольно дали нам винтовки. Я разговаривал с волынцами, те в один голос кричат, что у них по двадцать-тридцать стволов на роту. И эти… как их… цейхгаузы пустые стоят. А здесь – полтыщи арисак, да еще наганы! Наших вооружим, «Промету» и ещё кому достанется! И ведь почти без охраны!..

– А ты с нашими «туруханцами» связывался?

– Да связывался, Михаил Иваныч, связывался. Свердлов даже встречаться отказался, забыл, скотина, как я его из Оби вытаскивал и как потом побег ему же и устраивал! А Джугашвили Шляпникова поддержал, мол, одно дело – в полицию стрелять, другое – в новобранцев, на службу только-только призванных. Да и вообще они оба – чуть ли не за легальные методы борьбы, как наши думцы в свое время. На меньшевистские позиции скатываются.

– Ну, в этом их и товарищ Ульянов поддерживает. Сталин сейчас тщательно прорабатывает поправки к законам о труде, чтобы в нужный момент преподнести ультиматум царской власти, а Владимир Ильич считает, что это принесет нам популярность в среде пролетариата и многие к нам примкнут. Сам же видишь, что у нас на «Айвазе» творится…

Торопливо бухающие шаги по коридору заставили обоих собеседников умолкнуть. В тишине послышался негромкий условный стук в дверь – три удара, затем один и еще один.

Тот, кого звали Иваном Дмитриевичем, стараясь не шуметь, открыл дверь, и в комнату, запыхавшись от бега и даже не обстучав от снега сапоги, ввалился молодой парень в коротковатом для его роста замызганном тулупчике.

– Товарищ Чугурин, товарищ Калинин! Началось!.. Привезли!.. Семь подвод, солдаты, и прапорщик ими командует!..

– Сколько раз тебе повторять – не Калинин, а товарищ Никанор!.. Какого полка, узнал?! – Иван Дмитриевич от нетерпения схватил вестника за отворот тулупа.

– Не-а, там сборная команда, на погонах номерки разные! – Паренек отдышался и начал говорить более или менее связно. – Прапорщик тот – громадный такой, усатый, с георгиевской ленточкой. И чиновник какой-то там с ключами!..

– Пойдем, покажешь! – Иван Дмитриевич, торопясь, уже натягивал на себя пальто. – Михаил Иванович, ты с нами?.. Нет? Ну, как знаешь…

Осторожный конспиратор Чугурин благоразумно остановился за квартал до лабаза, его «ординарец» поспешил дальше и вскоре вернулся с одним из оставленных наблюдателей, исполнявшим роль ломового извозчика, хорошо подвыпившего и закемарившего на своей телеге, груженной дровами.

– Рассказывай, Павел, что там?

– А там, Иван Дмитрич, семь телег, на кажной по четыре ящика. Ящики длинные, зеленые, для десятка винтарей места в аккурат хватит. Солдатиков помимо возниц ещё четверо, сгрудились в кружок, махорочкой балуются. Начальник ихний, прапорщик, да с ним чинуша какой-то сначала о чём-то спорили, руками махали, а потом в лабаз пошли и до сей поры не показывались.

– Подозрительное заметил что?

– …Да нет, ничего такого… Офицерика только вот с чинушей этим нету долго… Может, место ищут, где поудобней складывать будет?

– Может быть, может быть, всё может быть… Другие выходы со склада есть?

– Есть, как не быть, с другой стороны еще один, но он с декабря снегом заметен под самую крышу.

– Хорошо, верните имущество хозяину. – Чугурин кивает на телегу, запряжённую безучастной ко всему происходящему лошадью. – Митя, расплатиться не забудь, как договаривались. А я пойду пройдусь, сам гляну что и как. Василь где там схоронился?

– Там с другой стороны, почти напротив – дом старый, рядом с ним сараюшка заколоченная, справа в углу он и сидит…

– Ну что, как думаете, Константин Константиныч, клюнули они на наш спектакль? – поинтересовался прапорщик у сидевшего рядом с ним на импровизированной скамейке из двух поленьев и доски пожилого господина, рассматривавшего окрестности в бинокль через слуховое чердачное окно.

– Наверняка клюнули, Фёдор. Уж больно подозрительным тот извозчик был.

– Это почему же?

– Да слишком часто в нашу сторону поглядывал, а потом к нему паренёк этот подбежал, и они уехали. Не иначе – своему начальству докладывать.