Дмитрий Зурков - Игра без правил: Игра без правил. Контрфевраль. Последний рывок [сборник litres]

– You will regret this very much [8] Ты очень сильно об этом пожалеешь. . – Англичанин шипит сквозь зубы, стараясь вложить в это шипение максимум ненависти.

Стараюсь вежливо улыбнуться в ответ. Мы ещё посмотрим, кто и о чём пожалеет. «Музыкальная шкатулка» тебе, сволочь, обеспечена, и надолго. Лично прослежу!..

– Итак, господа, если вы не желаете совершить путешествие в подобном состоянии, советую вести себя благоразумно, – подполковник Бессонов взывает к гласу разума присутствующих.

– Нет, это неслыханно! – Пуришкевич решает снова показать свой гонор. – Вы не имеете права! Прекратите свои грязные инсинуации! Я – депутат Государственной Думы, и депутатской неприкосновенности меня никто не лишал!

– Господин депутат! – Что-то мне начала надоедать эта комедия. – Вы внимательно прочитали послание?! Там сказано – незамедлительно! Выкобениваться будете среди своих приятелей в Таврическом дворце! У меня есть приказ, и я его выполню! Даже если для этого придётся нарушить какие-то идиотские понятия насчет чьей-то неприкосновенности! И отчитываться за это буду только перед его императорским высочеством великим князем Михаилом Александровичем!.. Здесь не Дума, чтобы вас торжественно выносили на руках с заседания. У нас есть достаточно действенные способы заставить вас двигаться очень шустро, только, боюсь, вам они не понравятся. И такие вот браслетики на руках – ещё детские шалости… Я понятно объясняю?..

Пуришкевич не успевает ответить, на лестнице слышатся шаги, дверь открывается, и в комнате появляется один из диверсов, оставленных внизу караулить входную дверь, который не очень-то ласково направляет за скованные сзади руки еще кого-то, тоже одетого в полевую форму «made in Britain» без знаков различия. Личико рассмотреть не получается, бедняга ковыляет, по очереди упираясь носом в свои колени.

Пинком заставив свою жертву опуститься на колени, боец отвечает на немой вопрос:

– Пытался сбежать, оказал вооруженное сопротивление. Внизу рядом с лестницей комнатёнка… Пол весь в кровище…

– Who are you, mister? – пробую наудачу найти общий язык, чует моя… чуйка, что ещё один гордый бритт нарисовался.

– Captain Steven Alley. His Majesty′s Army…

Похоже, этот сэр уже уяснил, что нужно отвечать только правду и очень быстро. И правая сторона мордочки подозрительно красная и распухшая. «Лодочку», что ли, отхватил, бедолага?

Ладно, теперь последний штрих…

– Ваше сиятельство, не подскажете, где найти вашего секретаря Ламбюра? Как вы считаете, он уже проявил фотографии?

Юсупов дёргается, но берёт себя в руки:

– Я не понимаю, о чем вы…

– Будьте благоразумны. Если потребуется, мы перевернём весь дворец вверх дном, чтобы найти его. А попутно, как я понимаю, совершенно случайно обнаружим мадемуазель Каралли и мадам Дерфельден, помогавших вам изображать вечеринку. Только вот после этого дамам тоже придётся следовать с нами.

– Откуда вы зна… Вы – дьявол!.. – Что-то его сиятельству взбледнулось. Да и остальные не в восторге от услышанного. М-да-с, кто владеет информацией, тот владеет миром…

Действительно, велик и могуч русский язык, и целая куча в нем всяких пословиц и поговорок. Типа «Не лезь со свиным рылом в калашный ряд», «Не в коня корм», «Не по Сеньке шапка». И все – про меня. Не знаю, что там подумали господа начальники из Николаевской академии, но мой рапорт об убытии к месту службы был подписан в тот же день. Интересная учёба получалась, блин. Только сдал экзамены, пропал на две недели – ездил в Красноярск. Потом снова появился, снова пропал, появился – пропал, и так до вчерашнего вечера. Далеко не всем такое пофигистическое отношение к распорядку дня учебного заведения понравилось. Даже ввиду служебной необходимости…

В общем, всё, как в анекдоте – не время сейчас, Родина в опасности. Генерал Потапов, «курировавший» меня в Академии, пытался дознаться о причинах столь частых отлучек, но не преуспел, хотя и понял, что делалось всё с одобрения и по поручению с самого-самого верха. Тем не менее не оставил надежды заполучить меня в свои цепкие ручки, особенно после одного разговора, в котором я изложил ему под видом своих мыслей то немногое, что знал о такой интересной и засекреченной конторе, как ГРУ ГШ, её предназначении и задачах. Николай Михайлович услышанным очень впечатлился, и сильно подозреваю, что формулировка в приказе «откомандировать по месту прохождения службы с правом восстановиться в течение двух лет» – его заслуга.

Как оказалось по прибытии в Москву, «по щучьему велению» и начальственному хотению можно немножко расслабиться и посвятить гораздо больше времени не на спасение Отечества и общества, а его, как ляпнул кто-то там, – «первичной ячейке», проще говоря – своей семье…

Дашенька и Машенька, две мои маленькие рыжеволосые девчонки, как же я соскучился по вам!.. Первые двое суток из «железобетонно» обещанной Келлером недели то ли домашнего ареста, то ли отпуска без права самостоятельного выезда за пределы Института я отсыпался, отъедался всяческими домашними вкусняшками и проводил оставшееся время с любимой женой и дочуркой. Никогда и не подозревал, что буду испытывать прямо-таки неземное удовольствие от того, что толкаю по утоптанному снегу тротуара коляску с укутанной в пару одеял и тихо посапывающей под шарфиком Машулей. Рядом идёт и улыбается чуть разрумянившаяся от легкого морозца Дашенька.

Но все хорошее, особенно в армии, имеет обыкновение заканчиваться значительно раньше отведённого срока. Сладкое сибаритство во время кормления и последующего отдыха доченьки с мамой, имевшее все необходимые атрибуты в виде разожжённого камина, томика Жюль Верна, на которого подсел еще в далёком детстве и не менее далёком будущем, небольшой чашечки одуряюще вкусного кофе, вдруг было безжалостно прервано кратким, как удар топора по плахе, телефонным звонком и сообщением дежурного по узлу связи: «Ваше благородие, его превосходительство генерал-лейтенант Келлер, прибыли-с на территорию Института и просят вас явиться к пополудню в кабинет его превосходительства господина академика Павлова». Удостоверившись, что сообщение понято и принято к исполнению, дежурный, судя по лексикону недавно уволившийся из армии, повесил трубку, а я некоторое время испытывал искушение грохнуть её обо что-нибудь твёрдое, мысленно произнося несколько стандартный для данной ситуации набор матерных заклинаний. Затем в голове начал крутиться анекдот, рассказанный когда-то одним из моих приятелей, в котором аналогичное блаженное времяпрепровождение английского лорда было прервано его супругой, призывавшей сэра для исполнения долга, правда не служебного, а семейного. На что истинный британский джентльмен, с тоской посмотрев на камин, томик Шекспира и – в первоисточнике – на бокал с бренди, с обречённостью приговорённого к казни произнёс: «Ну вот, опять эти бессмысленные телодвижения…»