Андрей Храмцов - Новый старый 1978-й

Решено. Делаем «Последний отсчёт».

После обеда я опять взялся за гитару и за запись песни «The Final Countdown». Потрясающее вступление и «Последний отчёт» пошёл:

Надо сделать себе зарубку на память, чтобы обязательно, перед исполнением этой песни на дискотеке в школе, продекламировать русский перевод первого куплета с припевом со сцены. Будет похоже на белый стих, но, зато, очень даже в тему:

Итак, у нас с Серегой есть две мегахитовые песни про космос. Это уже половина успеха. Первая в дальнейшем должна стать гимном российских космонавтов, а во второй простые слова о полёте к Венере. Нет ни слова о политике, все политкорректно. Надеюсь, худсовет и ВААП пропустят их, не смотря на то, что я не состою в Союзе композиторов. Но это надо делать все быстро и у меня есть, что предложить за ускорение оформления. Если упрутся.

Это, конечно, очень большой риск, но информация огромной государственной важности. Я думаю, что за эту информацию мне или голову оторвут, или наградят. «Нет, ребята, я не гордый…Я согласен на медаль» — это не про меня. Награды не надо, мне помощь нужна. Это они легко и не напрягаясь сделать могут, им это раз плюнуть.

Всё, пора собираться. Беру свой «космический» Гибсон, кладу его в футляр. Да, медиаторов штук пять надо взять, Серёга же клавишник, таких девайсов он не держит. Потом беру свой JVC с демокассетой и выкладываю всё в прихожей. На улице «минус», поэтому одеваю свою кожаную финскую зимнюю куртку. На голову норвежскую шапочку с «петушком», а на ноги — утеплённые зимние французские высокие кроссовки на шнуровке. В прихожую выходит с кухни бабушка и спрашивает:

— Далеко собрался?

— К Сереге, аранжировкой моих песен будем заниматься, — отвечаю я.

— Когда вернёшься?

— Часов в шесть, Светка собиралась к семи подойти. Я на машине, так что быстро.

— Не гони, — напутсвует бабушка и крестит на дорожку. Она у меня верующая, а я комсомолец и, поэтому, атеист.

— Пока, — кричу я от лифта в закрывающуюся дверь квартиры.

Машина стоит на стоянке справа от подъезда, у фонарного столба. Отец оставил мне по доверенности свою «Волгу ГАЗ-24» в экспортном варианте. Салон велюровый вишневого цвета. Под торпедой съемная импортная магнитола, которую я убираю под сиденье. Сама машина стоит на сигнализации. Чтобы её открыть, надо просунуть палец рядом в зазор между дверями и опустить тумблер. Я это делаю не пальцем, а брелком или ключом.

Сажусь на водительское сиденье и сначала снимаю металлический крюк, соединяющий руль и педаль сцепления. Заводится «Волга» сразу, но я ещё минуты три прогреваю её на холостых оборотах. Пока машина греется, вылезаю и скребком счищаю наледь со стёкол.

Дорога пуста, ехать одно удовольствие. Станция метро «Коньково» будет введена в строй только через девять лет, поэтому обычные москвичи добираются до метро «Беляево» общественным наземным транспортом.

Буквально за десять минут доезжаю до Новых Черемушек, сворачиваю к новым кирпичным домам. У серёгиного подъезда паркуюсь, ставлю машину на сигнализацию, забираю гитару с магнитофоном из салона и поднимаюсь на четвёртый этаж.

Серёгина квартира в два раза больше моей, с двумя туалетами и огромной кухней. Процедура встречи в прихожей неизменна и почти смахивает на ритуал: словесные приветствия, пожимание рук и похлопывания по левому плечу. Встречаемся мы не очень часто, только на выходных. Но на каникулах — почти каждый день. Родителей у Сереги практически не бывает не только дома, но и в стране. Вместо родителей оставлена на хозяйстве бабушка, как и у меня.

— Ну что, композитор, пошли, покажешь, что ты там насочинял, — говорит Серёга. — Никогда не думал, что у тебя к этому делу есть способности. Я вот уже почти три года в музыкалке учусь, а сочинить ничего не получается.

— Зато на фоно классно играешь, — отвечаю я ему. — И аранжировщик из тебя получается толковый. А когда вместе выступим на школьной дискотеке, то все девчонки будут наши. Сегодня со Светкой разговаривал, она тебя помнит.

— Правда? Не ожидал. Симпотная девчонка была.

— Сейчас ещё лучше стала, ноги из коренных зубов растут. Во всех нужных местах уже округлилась. Я с ней на двух школьных предметах сижу за одной партой. Вечером ко мне обещала заскочить, послушать, что мы с тобой тут поназаписываем.

— Везёт, я с девчонками не очень общаюсь, — говорит Серега и приглашает в свою комнату-студию.

Я уже в ней не раз бывал, вместе играли на синтезаторе, подбирали различные песни. Несколько песен ABBA могли исполнить качественно, у Сереги «родные» ноты их были, отец ему привёз.

— Вижу твой ритм-бокс. Крутой аппарат. Полностью сможет заменить ударную установку? — спрашиваю я.

— Почти, — отвечает Серега. — Сейчас и проверим. Ты на магнитофон записал свои песни?

— Да, сейчас включу. Я пять песен сделал. Первая самая мощная. Только учти, с синтезатором и ритм-боксом это будет шедевр.

И я включил и стал смотреть на реакцию Серёги. Уже после вступления глаза его загорелись, а после припева он вскочил и бросился к синтезатору, и стал подбирать мелодию для клавишных. После окончания песни Серёга заорал:

— Ты гений, я такого себе даже представить не мог. Музыка — отпад, слова — улёт. И голос, голос твой стал лучше, профессиональнее звучать. Если бы тебя не знал, не поверил, что это ты поешь.

Серега, восторгаясь, продолжал подбирать мелодию. У него она звучала немного не так, как у «Землян». Я встал и показал, как я вижу эту вещь. Моя обработка была один в один, как у оригинала.

— Обалдеть, Андрей. Ты даже на синтезаторе стал лучше играть. Откуда у тебя это?

— Не поверишь, все это родилось у меня в голове утром. Я увидел песню, как будто я сам играю её где-то на концерте. После этого я сел и сыграл её на одном дыхании, — врал я, не краснея. Не рассказывать же Серёге, что я играл и пел её в будущем более сорока раз на корпоративах и домашних тусовках. — Давай, поработаем с ритм-боксом, а потом я возьму свою гитару и начнём записываться. Времени до 12-го апреля остаётся мало, а до этого я должен зарегистрировать их в ВААПе.