Лиз Брасвелл - Королева и ведьма. Другая история Ариэль

Она была красива.

Прежде она была премилой и прехорошенькой, живой и улыбчивой рыжеволосой девушкой с безупречной кожей и шустрыми движениями. Теперь её взгляд стал глубже. Он мог бы смотреть на лицо Ариэль не отрываясь и был бы счастлив утонуть в океане её глаз, погрузившись в самую его пучину. Теперь в её разуме жили целые миры, которые прежде только начинали формироваться.

– Каким же безнадёжным глупцом я был, – пробормотал он, входя в замок. Всего этого можно было бы избежать, просто доверься он своему сердцу, вместо – чего? Ушей? Как иронично, в самом деле, если подумать. Хороший композитор способен прочувствовать человеческие эмоции и трансформировать их в музыку. Истинная любовь смогла бы каким-нибудь образом остановить заклятье, насланное ведьмой. Но он был абсолютно глух к своему сердцу.

– Добрый вечер, мой господин. Чудесная ночь для прогулки. О лучшей нельзя и мечтать. Позвольте... – К нему приблизился лакей, вытянув руки вперёд, чтобы помочь принцу снять верхнюю одежду.

Эрик проскочил мимо него. Этот льстивый молодой человек не был одним из двух презренных прислужников Ванессы, но он также не был одним из обычных работников дворца. Прискорбно, если учесть, что принц всегда гордился тем, что был лично знаком с каждым из служащих у него людей – знал, как идут дела у их родителей, сколько у них детей... Даже если сам Эрик и не помнил даты именин каждого из них, он периодически удостоверялся в том, что есть кто-нибудь, кто за этим следит и в нужный день передаёт виновнику торжества скромный подарок или добавляет к его жалованью дополнительную монету.

Гримсби возник возле него, словно тень.

– Да, встреча состоялась, поговорим об этом позже... – начал юноша.

– Дело не в этом, – ответил Гримсби, не сбавляя темпа и не глядя на принца, как если бы они двое просто вели непринуждённую беседу. – Лазутчик из Ибрии был найден в ваше отсутствие... мёртвым. На неиспользуемом балконе третьего этажа. Обстоятельства неясны.

Эрик чертыхнулся себе под нос.

– Бедолага. Он был довольно неплохим человеком для раскрытого шпиона.

– Вне всяких сомнений, прискорбно. Но такой род деятельности связан с рисками, сэр.

После чего принц более пристально взглянул на сложившуюся ситуацию, а также на те возможности, которые она ему предоставляла.

– Гм, знаю, это весьма дурной тон, но я мог бы воспользоваться возникшей суматохой, чтобы провести кое-что... скрытно. Если ты убедишься в том, что принцесса Ванесса будет руководить расследованием дела до тех пор, пока я не займусь им официально, ты окажешь мне огромную услугу.

– Принцесса Ванесса будет руководить?.. – спросил Гримсби, удивлённо округляя глаза.

– Мне нужно, чтобы она сосредоточила своё внимание на чём-то другом, – пояснил Эрик, многозначительно глядя на дворецкого.

– A-а. Никаких проблем, сэр. Будет сделано.

Словно хороший боевой конь, Гримсби «покинул строй», устремившись исполнить свой долг.

Эрик почувствовал, как у него гора упала с плеч. Дворецкому юноша смело вверил бы свою жизнь. Теперь он мог посвятить себя выполнению задачи, не испытывая никакого беспокойства. По крайней мере, этой ночью.

«Итак, где бы Ванесса могла спрятать морского царя?»

На секунду в голову Эрику пришла безумная мысль: может ли он каким-нибудь образом привлечь Макса для помощи, чтобы пёс унюхал русала? Или убедить оказать ему помощь одну из чаек, с которыми дружит Ариэль? Он посмотрел в окно, но теперь, когда небо потемнело, по нему летало гораздо меньше птиц. А те из них, которые всё же парили в вышине, не проявляли совершенно никакого интереса ни к замку, ни к его обитателям. Юноша ускорил шаг, направляясь в покои Ванессы, подгоняемый приближением ночи.

Он всё-таки задержался перед её дверью на несколько мгновений, внутренне собираясь с силами, словно перед нырянием в холодную прорубь.

«Милостивый боже, до чего это всё мерзко».

Первым делом принц подошёл к полке, заставленной всякой всячиной, и начал поочередно поднимать и рассматривать кубки и статуэтки, которые чрезвычайно походили на реликварии, но на самом деле не могли ими являться, потому что это было бы уже слишком, даже для неё, верно? В своём рвении он забыл всякую осторожность; внезапно Эрик в ужасе осознал, что не помнит, как именно стояла каждая вещица или какой стороной она была повёрнута. Он вёл себя как безрассудный дурак.

Юноша заставил себя остановиться, сделал глубокий вдох и начал заново. В крайнем случае, он сможет сослаться на то, что потерял свою медаль или узнал в одном из сокровищ супруги предмет, о котором читал в книге, и захотел рассмотреть его поближе. Ему и в голову не пришло переложить вину за устроенный беспорядок на служанку.

Но он ничего не нашёл.

– Безделиц и диковинок навалом, – возмутился он. – Приборов и побрякушек – вагон! Что, во имя всего святого, она делает со всем этим?

В полках, заставленных жуткими и странными чёрными инструментами и опасными на вид вещами, был хоть какой-то смысл. Ведь Ванесса колдунья. Или ведьма. Или что-то вроде того. Остальную же часть коллекции можно было объяснить только её совершенно детским неутолимым стремлением найти, подобрать и присвоить всякую блестящую – или жуткую – вещь, попавшуюся ей на глаза.

Эрик отодвигал книги, рылся в сундуках, посмотрел даже под кроватью и под подушками. Он зашёл в проходную гардеробную, что вела в ванную комнату, где встряхнул наряд за нарядом, после чего опустился на пол, присев на корточки, чтобы проверить, не закатилось ли чего в дальний угол и не упало ли под подол одного из платьев. Он старался не думать о том, какие слухи поползут, если его застукают за этим занятием. «Вот уж действительно принц Эрик не от мира сего».

Утомившись и прикинув, что оставалось, вероятно, несколько минут до того, как Ванесса вернётся сюда, чтобы переодеться к ужину, Эрик в расстроенных чувствах плюхнулся на обитый бархатом стул, стоявший перед её туалетным столиком. Вся поверхность столика была заставлена маленькими бутылочками, пузырьками, флаконами и баночками со всеми известными человечеству мазями. Ещё одно проявление её нелепой страсти к коллекционированию всякого мусора.

Юноша посмотрел на себя в зеркало. Когда они только поженились, и он действительно уделял некоторое внимание своей загадочной красавице-жене, принц порой наблюдал за тем, как она наносила на свою кожу все эти крема и масла, разговаривая сама с собой, жеманясь и строя гримаски своему отражению, пока прихорашивалась.

По прошествии некоторого времени с началом этих процедур принц стал уходить в свою комнату, где лежал на кровати, накрыв голову подушкой и мечтая о том, чтобы его жена, наконец, замолчала и он смог погрузиться в сон и сбежать из кошмара, в который превратилось его существование, хотя бы на несколько часов.