Александр Михайловский - Время для перемен

– Джорджи, – тихо обратилась она к стоящему рядом брату, – ты же знал русского принца Михаила, когда учился в Петербурге. Скажи мне, каков он собой?

– Я был шапочно знаком с поручиком синих кирасир Мишкиным, – так же вполголоса ответил Георгий, – шалопаем, любителем вина, веселых попоек и доступных девок. Обычное для русской аристократии дело, если молодой человек не блаженен в тяжелой форме и не болен какой-нибудь тяжелой болезнью. Но тот временный командующий Маньчжурской армией генерал-лейтенант Михаил Романов, что неожиданно возник в Мукдене в самый разгар русско-японской войны, оказался вовсе на него не похож. Не родственник, и даже не однофамилец, а внушающая ужас глыба человекообразного металла. Так что я не знаю, какой из этих двух Михаилов Романовых решил к тебе посвататься – первый или второй.

– Скорее всего, второй… первый, как мне известно, надежно спрятан у него внутри… – вздохнув, прошептала Елена и уже громко, по-русски, но с заметным сербским акцентом, спросила у русского эмиссара: – Господин Баев, скажите, а у вас имеется портрет моего жениха? Хотелось бы знать хотя бы, каков он внешне.

– А вам какой портрет интереснее: парадно-официальный, или тот, на котором ваш жених выглядит обыкновенным человеком? – вопросом на вопрос ответил полковник Баев.

– Дайте оба! – громко ответила Елена, шокировав тем самым своего благопристойного отца, – будет даже интересно сравнить.

– Пожалуйста, Ваше Королевское Высочество! – сказал русский эмиссар и, как в сказке, три раза хлопнул в ладоши.

По этому сигналу двое плечистых мужчин внесли в залу большой ростовой портрет и, прислонив его к стене, сдернули прикрывающее полотно.

– «Портрет Победителя», – прокомментировал большой ростовой портрет на фоне батальной сцены господин Баев, – картина написана по мотивам Тюренченского сражения художником Василием Верещагиным [10]: холст, масло, позолота и толстый слой лака.

На самом деле это был групповой портрет, изображавший принца Михаил при полном блеске всех его регалий, находящегося в окружении соратников: генералов Келлера и Штакельберга, а также полковника Новикова в полной боевой выкладке, на фоне финальной фазы Тюренченского сражения. В воздухе часто рвутся шрапнели, а на земле фугасы; густые колонны русской пехоты идут в атаку на ошеломленные внезапным окружением японские войска. И выражение лица у главного героя такое непробиваемо-победоносное, будто он подобно Святому Георгию уже попирает ногой шею поверженного японского дракона. Не хватает только распростертого перед победителем японского императора или, по крайней мере, командующего первой армией генерала Куроки, который, дабы избежать позора, провел над собой ритуал сеппуку. Одним словом целая киноэпопея, заключенная в одном экономичном флаконе батально-портретного полотна.

– Да уж, действительно, господин Баев, позолоты и лака ваш художник для нашего будущего зятя явно не пожалел, – едко сказал принц Георгий. – Не хватает только божественного нимба и Солнца Аустерлица, зависшего у него над головой…

Наследник сербского престола, наверное, отпустил бы еще несколько подобных замечаний, ибо на мгновение испытал острое чувство ревности. И даже не по отношению к сестре, которую он считал себя обязанным беречь и защищать, а по отношению к даме по имени История, которая уже отпечатала имя русского Великого князя на своих скрижалях славы. Во-первых – победил японцев под Тюренченом, создав тем самым хорошие исходные позиции для окончательного разгрома Линевичем их войск в Корее. Во-вторых – после отречения старшего брата добровольно отказался от власти в пользу сестры и сам первый принес ей присягу на верность. Испытывая какие-то чувства, Георгий никогда не держал их в себе, а сразу высказывал свою реакцию вслух или выражал действием. Но тут излияние его мыслей было внезапно прервано.

– Господин Баев, – неожиданно охрипшим голосом произнесла Елена, – а теперь покажите, пожалуйста, непарадный портрет моего жениха.

– Вот, Ваше Королевское Высочество, – ответил тот, передавая ей полученный из рук помощника обтянутый красным сафьяном бювар, размерами примерно с альбом для рисования.

Волнение сербской принцессы можно было понять. Ореол победителя способен затушевать в глазах некоторых женщин даже такие физические недостатки как маленький рост, обрюзгшее от пресыщенности лицо, короткие кривые ножки и отвисшее волосатое брюшко, под которым ни к селу ни к городу болтается маленький такой крантик, вроде как от самовара (если что, это я о любви гордой полячки Марии Колонна-Валевской, урожденной Лончинской, к императору Наполеону Бонапарту, солнце которого после Аустерлица на тот момент находилось в зените). Но Великий князь Михаил внешностью отнюдь не походил на покойного Императора Франции. Высокий, рослый красавец с широкой грудью и жестким выражением породистого лица, был способен и без помощи лучей славы насквозь пронзать своим взглядом девичьи сердца. Если на непарадном портрете он будет хоть наполовину так же хорош, как и на парадном…

Раскрыв бювар, сербская принцесса покраснела и поджала губы, внимательно, свесив набок голову, разглядывая изображение своего потенциального жениха. Нет, с точки зрения людей, родившихся и живших сто лет тому вперед от тысяча девятьсот седьмого года, ничего неприличного в двух фотографиях изумительной четкости, вклеенных по обеим сторонам обложки, не имелось. На одной из них Великий князь, одетый по форме «голый торс», с кирасирским палашом в руке, скакал на вороном жеребце почти прямо на фотографа: мышцы на его груди и руках выглядели не менее внушительно, чем переливающаяся на солнце мускулатура коня. Подпись под фото гласила: «август 1906 года, Новочеркасск, рубка лозы». Вторая фотография, как и парадный портрет, была групповой и изображала счастливую семейную идиллию на летнем отдыхе. В центре фото с откровенно счастливым лицом стояла русская императрица – вся в белом; подол развевается ветром, широкополая шляпка сдвинута набекрень, складной зонтик откинут за спину, а по обеим сторонам от нее стоят муж и брат, одетые в одинаковые легкие светлые брюки и рубашки с короткими рукавами. Подпись под карточкой гласит: «июль 1906 года, Ливадия».

И, хоть на этом фото Великий князь Михаил не был так вызывающе обнажен, как в сцене скачки, одежда не скрывала ни малейшей детали его мужественной фигуры, которая выглядела впечатляюще даже по сравнению с атлетическими формами князя-консорта. Елене приходилось видеть признанных цирковых силачей, но тут впечатление было другим. Оба мужчины на этой фотографии выглядели не чрезмерно громоздкими, а, скорее, соразмерными и демонстрировали не только силу, но и ловкость. Переводя взгляд с парадного портрета на непарадные фотографии, Елена подумала, что художник ничуть не польстил брату русской императрицы. Напротив, шитый золотом мундир, неуместный на поле боя, и блеск орденов, большинство из которых были получены по праву рождения, только отобрали у фигуры Великого князя часть присущего ему мужественного обаяния.